Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 9. Часть 13. Новые горизонты. Часть 14. Научная дипломатия. Евгений Бажанов

Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 9. Часть 13. Новые горизонты. Часть 14. Научная дипломатия - Евгений Бажанов


Скачать книгу
России железной дороге, занимались бизнесом, учились в русскоязычных школах и колледжах. Большевики обидеть их не успели, претензии у маньчжурцев если и имелись, то к коммунистическим властям Китая. Правда, на первых порах «красный Китай» ассоциировался у эмигрантов с Москвой. Но к 1970-м годам восприятие изменилось, ведь КНР из союзника превратилась в противника Кремля. В своем большинстве маньчжурцы на Родине никогда не жили и испытывали к ней теплые, ностальгические чувства.

      Критика, которую мы слышали из уст русских маньчжурцев, сводилась к тому, что Советский Союз уступил свои позиции в Маньчжурии Пекину. Один эмигрант, подвыпив, выговаривал нам: «Маньчжурия – русская земля, ее осваивали наши отцы и мы. Пока Россия не вернет себе Маньчжурию, а заодно не заменит красную тряпку на российский национальный триколор в качестве государственного флага, процветания на русской земле не будет!».

      Соотечественники, бежавшие за рубеж из-за большевиков, предъявляли к СССР требования посерьезнее. В основном они избегали контактов с консульскими работниками, но, когда случайно с нами сталкивались, вели себя весьма агрессивно.

      Однажды мы с друзьями из генконсульства решили поужинать в ресторане «Ренессанс» в русском квартале Сан-Франциско. Слышали, что заведение принадлежит руководителю монархистской организации Вертлугину, но все-таки любопытство перевесило другие чувства. Ресторан был знаменитый и очень красивый.

      Не успели мы изучить меню «Ренессанса», как к столу подошел свирепого вида человек и представился хозяином, Вертлугиным. Удостоверившись, что мы советские, да еще «оперы» из консульства, Вертлугин заявил, что ненавидит большевиков и что «рано или поздно террористический большевистский режим падет». Завершив тираду, Вертлугин дал знак и в ресторане грянуло «Боже, Царя храни!». Нам же он приказал встать и слушать гимн Российской империи, как положено, стоя по стойке смирно. Мы отказались и вынуждены были покинуть «Ренессанс».

      В других ситуациях представители послереволюционной волны эмиграции выговаривали нам за то, что коммунисты «уничтожили настоящую Россию, перерезали лучшую часть населения, превратили страну в концлагерь, ненавидимый всем остальным миром». Один бывший помещик любил потрясать ключами своего дореволюционного имения под Москвой и грозился вернуться туда в качестве хозяина. Мы, желая подразнить вредного старика, разъясняли, что на месте его усадьбы давно построен современный город. Дед злился еще больше и кричал: «Враки! Все мое на месте, и я верну свое!».

      Послевоенная эмиграция тоже, конечно, не питала теплых чувств к советским властям. В нее входили и те, которые служили фашистам, а значит, страшились возмездия со стороны Москвы. Были и просто перемещенные лица, не вернувшиеся на Родину из плена. И они продолжали опасаться советских властей, хотя никаких преступлений не совершали.

      Самые свежие эмигранты, в основном евреи, общаться с нами не боялись, но зато без обиняков высказывали свои


Скачать книгу