Мир Чаши. Дочь алхимика. Филипп Крамер
мужик, – да, Хрипатый. Говорит так, будто свинца расплавленного глотнул. Говорили оба, мол, надо присмотреть, чтоб не побег никто, драться не надо, крови не будет, денег дали… Ну я согласился, чего нет-то, на лошадке посидеть, поглядеть, всего делов, ну… Я человек честный, не то что наемники ваши, вон при оружии все…
Жозефина глянула на стоявшего позади пленника Вита, и тот мгновенно оказался совсем рядом с ним:
– Ты, гнида… – выдохнул он, уперев в беззащитные ребра острие клинка, – не путай честное ремесло и работенку на побегушках. Сам небось в штаны наложил, как зазвенело-то, и умирать не полез. – Северяне, как любые справные бойцы, всегда могли оценить искусство противника, как бы ненавистен он ни был. – Отвечай госпоже и думай, на кого разеваешь пасть. – Боец перетек обратно, вновь прикинувшись одной из предрассветных теней, оставив Михиля леденеть, все еще ощущая под ребрами жало клинка.
– Только это… – жалобно продолжил пленник. – На мне это… амулет, Хрипатый вешал… сам я его снять не смогу, а ежели сниму – тут голова напрочь и отлетит.
– Сам-то кто будешь? – спросила Жозефина, несколько смягчившись; она чувствовала, что пленник не врет, и природное мягкосердечие взяло верх над жесткостью, зарождавшейся все последние дни и вступившей в силу в момент, когда ей пришлось целиком отвечать за свою жизнь и жизни тех, кто был вместе с ней.
– Ну… в замка́х понимаю и капканы поставить-снять могу…
Вор и взломщик. По-своему честный человек, в крови не марающийся.
– А откуда?
– Местный я, с Кастириуса, пять верст окрест все, почитай, знаю.
– Вывести отсюда сможешь?
Пленный покрутил головой, щурясь сквозь сумрак.
– Ежель посмотреть да повыше еще забраться – смогу, тут болот-то, почитай, несколько всего, уж соображу…
Жозефина кивнула своим бойцам, и те споро усадили Михиля на коня, не развязывая, впрочем, ему рук. Тот огляделся туда-сюда, приподнялся в стременах и изрядно повеселевшим голосом заявил:
– Вон туда идти надо. Там холмы вначале пойдут, тропка будет, по ней село, а там и дорога. Только друг за дружкой идти надо, след в след.
– Так… – Девушка обвела взглядом отряд. – Все просохли? – Ответом ей были утвердительные кивки. – Тогда снимите с него эту дрянь. Каталин!
Его спустили с седла, Мать воинов подошла к нему – «Не руками!» – сняла с пояса боевой нож и, подобрав из-под ног ветку, скинула со склоненной шеи сыромятный шнур. На шнуре висел гладкий и плоский речной окатыш с полпальца размером и веял магией, и магией опасной. Каталин подошла к болоту и, раскачав, выбросила талисман в воду – тот улетел мало не к середине и булькнул, уйдя в глубины заболоченного озера – только пузыри по воде.
Михил на правах шел впереди на два шага – ровно столько, сколько позволяла веревка в руках одного из северян. Когда солнце уже уверенно выбралось на небосвод и лес наполнился звенящим пением проснувшихся птиц, земля под ногами начала вздыматься холмами. Провожатый замедлил шаг.
– Хорошее