Если бы мы знали. Тамара Айленд Стоун
вошли Кевин Андерсон, чьи довольно известные родители разошлись не по-хорошему и устроили громкий бракоразводный процесс, Бейли Парнелл, которой пришлось сменить старшую школу после того, как ее застали за употреблением наркотиков в женском туалете на втором году обучения, Скайлар Багатти, с восьми лет страдающая от нервозности и депрессии. И конечно, Кейтлин с ее историей о загадочном слухе.
Я отлично помнила, как они стояли за кафедрой и рассказывали свои истории и как я думала, что и в «Завете» им следует опасаться злых сплетен. Но в то же время мне вспоминалось выражение гордости на лице папы. Несмотря на все недочеты нашей школы, он создал нечто уникальное.
Подобных исповедей я слышала множество, но эти четыре зацепили меня больше всего, а работать с несколькими историями всегда проще, чем сразу с десятком или около того. Я написала каждому отдельное сообщение, объяснила, что мы с Аароном собираем материал для видео, и предложила встретиться завтра во время обеда в Роще – так называли окруженную деревьями небольшую поляну на краю кампуса. За следующие двадцать минут мне пришли ответные сообщения: все четверо ответили согласием.
Я посмотрела на экран и улыбнулась. На душе стало немного легче. Пока неизвестно, насколько моя идея удачная, но я, по крайней мере, делаю хоть что-то. В отличие от папы.
День 278-й, осталось 159
– Ай! – Я дернулась и сердито взглянула на отражение Шарлотты в зеркале.
– Сиди смирно. Ты все испортишь.
Шарлотта потянула за очередную прядь, обернула ее вокруг другой и закрепила невидимкой.
– Ты уж слишком изящную прическу не делай, ладно? Я все-таки иду на матч по лакроссу, а не на выпускной.
– Доверься мне. Делается она сложно, а выглядит проще некуда. – Шарлотта принялась заплетать косу. – О-о… Подожди-ка. Хочешь, я вплету бело-зеленую ленту?
– Нет уж, спасибо!
– Почему нет?
– Э-э… Может, потому, что я не первоклашка?
Шарлотта посмотрела на меня наигранно-изумленным взглядом.
– Похоже, кому-то не хватает духа любви к родной школе!
– Шутишь?
Я ткнула пальцем в огромные белые цифры «тридцать четыре» у меня на груди. В них было столько «духа любви к родной школе», сколько вообще может поместиться в одного человека.
Шарлотта закончила заплетать косу и протянула мне свою пудреницу.
– Вот, взгляни.
Я развернулась спиной к высокому зеркалу и посмотрела в крошечное зеркальце в пудренице.
– Ого! Извини, что я в тебе сомневалась.
Шарлотта закрепляла очередную прядь, когда в дверь постучали.
– Войдите, – сказала я, думая, что это мама. А когда обернулась и открыла рот, чтобы спросить, почему она так рано вернулась с работы, увидела Дэвида. – О… Привет.
– Привет. – Он сложил руки на груди, словно хвастаясь перед нами своими накачанными мышцами. – Я только что из Нью-Йорка.
Я стиснула пудреницу в кулаке.
– Вот ищу твою маму. Услышал голоса и решил, что она здесь, с тобой.