Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII – начала XX в.. Р. Ю. Почекаев
о представителях монгольского племени ойрат, выехавших из Джунгарии после ее разгрома империей Цин в середине XVIII в.: не доверяя собственным соплеменникам, эмир Насрулла предпочитал держать в столице «иностранный легион», который целиком зависел от монарха и, соответственно, был ему верен.
67
Н.А. Маев упоминает о другом подразделении туркмен-эрсари, которые жили в районе кишлака Гуряш (также на Амударье), но насчитывали порядка 40 тыс. кибиток и весьма «исправно грабили» оседлых подданных эмира, на что он закрывал глаза. Глава этих туркмен, Тилля-токсаба, являлся фактически удельным правителем и даже самостоятельно вел переговоры с афганским эмиром Абдуррахманом [Маев, 1881, с. 174–175].
68
Сразу отметим, что эти претензии изредка использовались бухарскими властями лишь в дипломатической игре и не имели реальных последствий – в отличие от претензий Хивинского ханства на земли казахского Младшего жуза.
69
Возможно, имеются в виду петрашевцы?
70
Это были потомки Арабшаха, золотоордынского хана 1370-х годов, занявшие трон Хивы в начале XVI в.
71
Исследователи уже обращали внимание на ценность их сведений для истории Хивинского ханства и входивших в него народов (см., например: [Обзор, 1955, с. 18–22, 27; Атдаев, 2010, с. 18–19; Ниязматов, 2013, с. 399–408, 454–460]), однако, насколько нам известно, их информация об особенностях государственного устройства Хивы в рассматриваемый период до сих пор не исследовалась.
72
Они являлись потомками еще одного золотоордынского хана 1370-х годов, Уруса, дальний предок которого приходился сводным братом предку Арабшаха.
73
Гладышев называет его «Шарахазы».
74
В Персии ханами, в отличие от Средней Азии, назывались не верховные правители, а предводители кочевых племен и высшие военачальники.
75
В отличие от бухарских Мангытов, носивших титул эмиров, хивинские Кунграты осмелились оставить за собой титул ханов, хотя имели лишь отдаленное родство с Чингизидами по женской линии.
76
Власти Российской империи дважды попытались использовать несогласие в ханском семействе в своих целях, правда, неудачно. Первый раз это произошло в середине 1830-х годов, когда оренбургский военный губернатор В.А. Перовский, готовясь к походу на Хиву, планировал возвести на трон вместо враждебного России хана Алла-Кули его старшего брата Рахман-Кули. Однако разведчик Перовского И.В. Виткевич вскоре проинформировал его, что тот не обладал властными амбициями и был в полном согласии с братом [Виткевич, 1983, с. 91], так что от проекта пришлось отказаться. Второй раз подобный случай имел место после похода на Хиву туркестанского генерал-губернатора К.П. фон Кауфмана в 1873 г.: хан Мухаммад-Рахим II бежал от русских и нашел убежище у туркмен, тогда российское командование предложило трон его младшему брату Атаджан-торе, однако, последний оказался весьма нерешительным, и Кауфман счел целесообразным вернуть трон законн�