Рехан. Цена предательства. Евгений Кенин
из стороны в сторону на ухабах брезентовые борта фургона со старой полуистертой табличкой «Люди». Сколько народу находилось внутри, пока было неизвестно.
Замыкал эту миниколонну обычный БТР, нещадно дымя и задыхаясь от утомительной для него езды. Этот отслужил свое еще лет двадцать тому назад, но на списание в зону боевых действий отправили именно его. Впрочем, сюда валом шла вся такая техника. Обычное дело…
На открытой броне сидело всего пять-шесть человек. Обычные солдаты. Возможно, что внутри находился еще кто-нибудь, но это вряд ли. Общеизвестный факт, что в случае подрыва шансов уцелеть больше у тех, кто наверху.
Виталю колотило крупной дрожью. Он повернул усеянное каплями пота лицо к Пашке:
– Все равно подыхать. Пошли?!.
Пашка, до того колеблющийся между долгом предупредить и долгом выжить, больше не колебался. Конечно же, все равно подыхать…
Нарастание лязга траков и рева многотонного двигателя становилось раздражающе шумным в этой тихой, не видавшей никогда подобного милитаризма местности.
– Пошли!!!
Пашка дернул тело вверх, опираясь одной рукой о землю, второй хватая край сетки, чтобы сбросить с себя ненавистное иго…
В этот момент над головой что-то оглушающе хрястнуло. Перепонки дернулись от испуга внутрь, забились отчаянной пульсацией где-то глубоко в мозгу. Очень близко, над самой спиной пронеслась ракета от «Шмеля», обжигая открытую шею. Пашка видел тот момент, когда она врезалась в основание танковой башни. Грохот реактивного пехотного огнемета заставил тело панически вжаться в землю. Сейчас ничто уже не заставит его подняться. Даже сам человек, «хозяин» своего тела, не сможет сделать этого.
Вжался в землю Виталя. Сквозь грохот удалось расслышать его стон: «Поздно!..»
Дальнейшее развивалось по секундам, растянутым в вечность. Пока Пашкино тело, повинуясь вековому инстинкту выживания, прижималось, что было силы к земле-матушке, какая-то часть сознания, не обращая внимания на смертельную опасность, бесстрастно взирала на происходящее, отмечая все детали, находившиеся в поле зрения.
На полсекунды опоздав от первого, грохнул второй огнемет, смел остатки активной брони с башни и накрыл железного зверя ослепительным огнем. Даже на расстоянии Пашка ощутил пробежавшее давление, то, что убивало на пять-десять метров вокруг все живое. Если в танке был открыт хотя бы один люк, то об экипаже машины можно было говорить уже в прошлом времени.
Невдалеке слева тоже сверкнуло в кустах. След от летящего выстрела точно обозначил свою цель – БТР, натужно рявкнув в последний раз, дернулся развороченным носом в сторону и заглох. Сидящего на командирском месте офицера в шлеме и полевой форме без знаков различия разметало клочьями в воздухе.
Хорошая смерть, восхитилось Пашкино сознание. Всего-то один миг одной маленькой секунды.
И тут с обоих концов зеленки грохнули еще несколько