Рехан. Цена предательства. Евгений Кенин
ноги и упирает автомат прикладом в пол.
– Прыжок через своего командира и штык-нож с приземлением на руки и кувырком. В конце – стойка, не забываем. Первый поше-ол!
Бойцы отчаянно прыгают с короткого разбега через сверкающий сталью острый нож. Прыгнув, кувырнувшись, принимают на мгновение боевую стойку и бегут назад, опять становятся в быстро движущуюся очередь и прыгают снова.
Время от времени Летеха меняет положение, все больше усложняя задачу. То ставит АКМ вперед на вытянутых руках, то позади себя. Наконец, ложится своим громадным телом на спину, а приклад упирает в живот.
К этому моменту Пашка чувствует, что ноги непоправимо забились. Несмотря на весь свой страх перед Летехой и нежелание напороться на нож эту длину и высоту ему просто физически не взять. Там высота одна чуть ли с Пашкин рост, виданное ли дело. Но Летехе и сержантам этого не скажешь. Лучше уж на сталь напороться, честное слово.
Так и получается. С отчаянием оттолкнувшись обеими ногами и вытянув руки вперед щучкой, с ужасом ощущает, что не вытягивает и вот-вот, уже падает на острие прямо животом.
Холодная сталь уже коснулась тела, когда внешне расслабленный лежащий лейтенант резко бьет по низу приклада, отчего автомат моментально падает вбок, уходя от кожи в каком-то микроне, наверное. При этом сам Летеха резко поднимает ноги, бьет ими на лету Пашку в брюхо, отчего тот летит еще несколько долгих метров. Перекувыркивается несколько раз. Останавливает его только стена, украшенная в спецовском духе – под летнюю расцветку камуфляжа «тростник».
Офицер, сделав кувырок назад, легко оказывается на ногах, с АКМом в руках. Мрачно заявляет Пашке:
– Мудак! – и отправляет его крутить сальто на месте в дальнем углу татами.
Обидно, но ладно, хоть пробивать не стал. Остальные еще какое-то время прыгают, и занятия после этого плавно переходят непосредственно к спаррингам. Пашке становится страшновато. Обычно спарринги в самом конце. Сегодня начали слишком рано. Дожить бы до конца сегодняшней тренировки…
Деды подтягиваются поближе.
Всем одевают боксерские маски и перчатки, Летеха сам расставляет бойцов по парам. На татами пока только один учебный взвод, хотя деды уже начинают натягивать перчатки на руки. Не очень хороший знак. Резкая команда:
– Покажите мне драку! Бой!!!
Начинается молотилово. Солдаты нещадно лупят друг друга руками и ногами, зная, что если ослабят напор, то их будут бить другие. И еще – это тот самый миг, когда можно попытать сорвать свою накапливающуюся злобу, сорвать на таком же, как ты, бесправном «духе». И на татами ты на равных с любым из дедов, даже с самим Летехой… но об этом думать не хочется.
Здесь, в этом зале, свои правила. Никаких правил. Кроме одного, конечно, чисто мужского – запрещены удары в пах и укусы. А жаль, что зубами рвать не дают, мелькает дурацкая мысль, кажущаяся сейчас оправданной. Как шансы повысились бы.
Деды