Рехан. Цена предательства. Евгений Кенин
спецназа, ушедшая благодаря рядовому Морозову, уходила все дальше. А догнать людей, которые бегали целыми днями, было зряшной затеей. В тишине слышны были только дыхание пацанов и бряцанье оставшегося у них оружия.
Старшина бежал, хрипло рыча от бешенства и стряхивая слезы бессильной ярости крепкой ручищей. Жеха Сидоркин что-то сказал, Пашка не расслышал. Тогда тот сам снял с Пашки автомат и, доставая на ходу патроны, начал заряжать магазины на бегу.
В каком-то темном дворике навстречу им выскользнули с десяток теней. Со своими сложно спутать. У некоторых бороды, зеленые повязки на шапках. Буйвол, радостно взревев, бросился на них. Сбив первого мощным ударом ноги, ворвался в середину и прикладом размозжил другому голову. Ротный, выхватив штык-нож, с ходу вонзил по рукоять в лицо еще одному, не успевшему вскинуть автомат. Один из бородачей ловко увернулся от тычка стволом Замковского автомата и, встав на одно колено, начал поднимать свой, прилаживая к бедру для выстрела.
Пашка вскинул карабин, передернул рубчатый затвор, забыв напрочь, что патрон в патронник уже дослан. Тот вылетел на снег, но Пашка уже выстрелил вторым в этот момент, и боевика откинуло назад, разворотив все внутренности.
На благодарности у Замка не оставалось времени – сзади на него напрыгнул еще один, худой и густо покрытый черной щетиной. Ткнул Замка кинжалом в живот, попал в бронежилет. Соловью ничего не оставалось, как схватить того за руку. Боевик начал подбираться к горлу, вырывая руку с кинжалом.
Быстрее Пашки подоспел Лютый, на ходу выхватив свой штык-нож и полоснувший боевика по горлу. Замка залило чужой кровью, он стряхнул с себя захрипевшее тело.
Рядом уже лежали два зарезанных трупа – спецназовцы работали точно и беспощадно, не давая противнику применить огнестрельное оружие. К ним присоединился третий – Буйвол, перехватив поудобнее скользящий в крови нож, ткнул боевика с такой силой в плечо над ключицей, что тот рухнул на колени и заорал от боли и страха. Старшина провернул нож в ране, выдернул, ударил острием в голову, еще… И с рыком:
– Ну че ты, падла! – пнул берцем в залитое кровью лицо. Боевик молча свалился назад, конвульсивно подергиваясь всем телом, – я за Мороза вас всех…
Несколько оставшихся в первые мгновения живыми боевиков бросились в сторону, прочь от смерти в серых пятнистых камуфляжах, но несколько спецназовцев молча догнали их и, распластав по земле, прикончили.
Грозное утро светлело. Пашка, судорожно вздохнув, огляделся. Грязный снег вокруг был густо пропитан кровью. Перед ним лежал убитый его выстрелом боевик. Тот, что с взрезанным горлом, до сих пор подергивал ногой. Но Пашку уже не тошнило, ему было уже все равно, лишь сильней чувствовалась усталость и равнодушие к чужим смертям. И казалось, что другой жизни в мире не было, что так оно и было всегда…
В стороне зажимал проткнутую кавказским кинжалом ладонь один из солдат. Ротный оглядел всех и подал знак уходить.
– Все уже, скоро к своим выйдем. Тут город-то город…