Сокол и Чиж. Янина Логвин
откашлялся. – А имя, Артем, у твоей пассии есть?
И вот тут пулемет Чапаева заклинило.
Я почувствовала, как рука Сокола вновь легла на талию и напряглась. Тоже мне артист. Ну и сымпровизировал бы уже что-нибудь. Все равно ведь они меня больше не увидят.
– А что? – снова упрямое. – Это так важно?
Блиин! Захотелось закатить глаза. Ну конечно, важно! Ну и дурындище! Сам же говорил любовь! А теперь проколется на сущей ерунде!
– Значит, нам твою девушку тоже прикажешь Пыжиком называть? Как шапку?
– Да, – подключилась Сусанночка, – какое-то совершенно глупое прозвище!
Так, Фаня, кажется, пора отрабатывать ночлег и спасать Сокольского. А то вон уже и Илоночка захихикала. Без меня ему против трех акул никак не выстоять.
– Ну-у…
– Анфиса я! – даже руку удалось протянуть мужчине уверенно и улыбнуться на все тридцать два. – Приятно познакомиться!
Ага! Съела Сусанночка! Вот-вот, подергай кисло носиком вместе с дочуркой. Папа говорит, что улыбка у меня потрясающе-обаятельная, и я ему верю.
– Можно Фаня. Вы знаете, мы как-то привыкли с Артемом к уменьшительно-ласкательным прозвищам. Ну там пусик мой, мусик, – я повернула голову и потрепала Сокола за щеку. – Вот он и растерялся. Правда, пусик?
Парень сглотнул слюну, но ответил, скрипнув зубами:
– Конечно… мусик.
Главное, не раскололся, и то хлеб. А в догонялки мы после поиграем. Я так бегаю, что просто у-ух!
Кстати, о хлебе. Только я вошла в роль и собралась по-культурному слинять: «Прощай, любимый, дела зовут! Привет учеба и институт!», как вдруг Сокольский-старший откашлялся, виновато взглянул на повесившую нос Сусанночку, развел руками…
– Ну, девочки, я не виноват. Против личной жизни не попрешь!
И сказал, почему-то глядя на меня:
– Надеюсь, сын, ты нас хоть чаем напоишь с дороги? Все же не чужие мы люди. Или так и будем стоять? Тебе, кажется, вскорости на учебу надо, нет? Нам вот с Сусанной точно дел прибавилось…
Вообще-то да, еще как надо! Но мужчина был прав. Выпроводить гостей, просто развернув их на пороге, не очень-то вежливо. Особенно, если гость – твой папа. Да и Илоночка стоять не хотела, она хотела здесь жить, и сейчас, держась за чемодан, едва сдерживала слезы досады, взглядом прожигая во мне дыру.
– Э-э, конечно, – просипел Сокол как-то не очень уверенно и тоже воззрился на меня.
Эй, я не поняла. А при чем тут, собственно, Фаня? Кто хозяин в доме?
Папа довольно почесал руки.
– Анфиса, сделай нам всем горяченького. Кх-м, пожалуйста. А мы тут пока с Артемом поговорим, – а у самого лицо такое светлое, невинное, вроде это не он придумал способ сплавить меня с глаз долой.
Ладно. Все равно в туалет невтерпеж, так хоть уйду красиво! Хм, может быть, даже сбежать получится…
– Пыжик, не дури там! Мне с сахаром!
Ыыы. Трус! Взялся же на мою голову! Я обреченно потопала выполнять задание.
Коридор. Туалет – о, да! Кухня.
Шкафы. Холодильник.