Провинциал. Рассказы и повести. Айдар Сахибзадинов
железнодорожную ветку и вдруг увидел несущиеся на него вагоны. Он быстро перебежал через рельсы и по тропе вошёл в кустарник – как раз ступил на тупиковую ветку! Иван представил ужас старика, когда из кустов на него бросились те же вагоны, от которых он благополучно, казалось, ушёл.
А женщина в рубашке родилась. Она прямёхонько шагала к своей смерти. Впереди и чуть правее. Как раз тогда, когда мужчина поравнялся с нею, он получил удар в плечо. Мощным толчком, оторвавшим все внутренности, его отбросило в сторону женщины, в полёте он ударил её рукой (локтем, плечом) в голову, отчего она, коротконогая, и села на бугорок. Иван ещё раз осмотрел местность: да, именно так.
Иван осознал вдруг, что если не сейчас, то уже никогда эта баба не узнает о том, что здесь на самом деле произошло.
Женщина всё сидела на бугорке и всхлипывала. Он подошёл к ней.
– В голову тебя ударил не вагон, а – он! он! – прокричал Иван, горбясь и тыча пальцем в сторону покойного. – Он спас твою жизнь!..
Женщина, будто опамятав, отняла от заплаканных глаз руки и светло и, казалось, с чувством благодарности глянула в сторону лежащего… Но увидев, что обязана мертвецу, в ужасе закричала:
– Не-ет! Меня вагон ударил!
Люди ещё стояли, ждали врачей. В тишине утра всхлипывала несчастная. Солнце ярко освещало под кустом серое, будто выточенное из известняка, ухо покойного.
Чернявый бомж всё стоял, заворожённо смотрел на труп.
– Он вытянулся и сказал: «У-ф-ф…» – говорил он сам себе с чувством.
И вдруг в тишине, над освещённой опушкой, над жемчужной травой прошла широкая тень. Это было облако, оно пролетело, как большая птица. В солнечной просеке было отчётливо видно, как тень пролетела над станцией, над садами и избами и, холодная, равнодушная, но будто ища чего-то, понеслась дальше, в сторону Волги, – казалось, это была сама смерть.
Иван брёл по шпалам обратно. Ноги у него подкашивались, перед глазами ползло зеркальное лезвие рельса и насыпь, грязная, сплошь из красного щебня, залитого машинным маслом, – вовсе не такая, по которой водили его каждый день на расстрел.
Апрель, 2007
Вояж
Господин Зальц, весь сизый – лицом, волосами и цветом шляпы, спустился с крыльца провинциальной гостиницы.
Старый дворник, полуюродивый Тихон, сидел на лавке. Увидев гостя, оскаблился и воскликнул:
– Корошо!
– Зер гут! – подхватил немец.
– А по-нашенски?.. – продолжал вчерашнюю игру дворник: дурашливо вытянул в сторону немца плешивое темя, обнажил редкие зубы.
– Зашибись! – немец блеснул золотом пломб.
И Тихон с восторгом ударил черенком метлы оземь.
Он напоминал Зальцу известного русского артиста, с натянутой от уха до уха плешью, очень талантливого и пожилого, не так давно скончавшегося в берлинской клинике.
Тихон поднялся с лавки. Приволакивая ногу, подковылял, обеими руками сжал протянутую ладонь и близоруко уставился на дракона, танцующего на платиновой печатке немца.
Вскоре