О Никите Царевом Гонце. Александр Кыльчик
мигом справившись с собой,
Раскрыть капкан помог он волку,
Чтоб хоть сегодня было толку
От дел его всем и себе,
И русской матушке земле.
«Благодарю тебя, юнец,
От этой боли, наконец,
Помог избавиться ты смело,
Пусть и не очень-то умело,
Теперь судьбой к тебе привязан,
Тебе я жизнию обязан;
Сколь буду жить, я твой должник,
Коль нужно что, явлюсь я в миг,
Ты не стесняйся и зови,
Лишь крикни громко раза три,
И я примчусь хоть с конца света,
Быстрей меня, поверь уж, нету».
Сказавши это Чудо-Волк,
Издав зубами громкий щелк,
Пустился прочь с этой опушки
Со скоростью ядра из пушки,
Никита пока рот открыл,
Того и след давно простыл;
Пришлось герою тут вставать,
Свой рот обратно закрывать.
И ноги понесли вперед,
Туда, где царь вроде бы ждет,
В село, где ярмарка та будет,
Но кою царь, коль не забудет,
Утром заедет, наберет,
Себе рабочих наперед,
Тех, кто в селе не хочет жить,
А при царе хочет служить,
И во дворце в покоях быть,
Очень красиво говорить.
Вот из узла достав краюшку,
Покинул наш Герой опушку,
И зашагал он в темный лес
В лаптях, с узлом наперевес.
И так вот, не смыкая очи,
С начала до конца той ночи,
Никита шел к тому селу;
И точно к раннему утру
Дошли до места его ноги;
И наш Герой, устав с дороги,
На маленький пенек присел,
И, узелок раскрыв, поел,
И отдохнув, вновь полный сил,
Дорогу к ярмарке спросил.
Свистя под нос, смотря вокруг,
Не пропустить бы что-то вдруг,
До центра он села дошел,
Где ярмарку свою нашел,
Ради которой через лес,
Дрожа всю ночь, упорно лез.
Людей!…Кишмя на ней кишело,
Конечно не мое-то дело,
Но каждый свой хвалил товар,
Как будто тот с небес упал
В подарок русскому народу
За его беды год от году –
Настолько он красив, хорош,
Насколько крепок и пригож,
И ла-ла-ла и тра-ла-ла –
Там всяка чепуха была.
Никита снова рот открыл
И вновь закрыть его забыл,
И взгляд повсюду разбегался,
Ведь был товар, что и не знался
Никитой, матерью его –
Богатым не было село;
И оттого глаза Никиты
Так широко были раскрыты.
Заморский шелк лежал горами
Рядом с заморскими цветами,
И жеребцы тут вороные,
Чьи гривы в кольца завитые,
Копытом били по земле
И так манили всех к себе.
Диковинные птицы были,
Чьи перья глаз к себе манили
Надолго только к ней одной,
Краса была чья неземной.
Товару было «выше крыши»,
Были и кони, белы мыши,
Мычал