Ева рожает. Владимир Шпаков
попусту! Не могут такие люди болтать зазря, правые они!
Но покой Чумаку только снится. Он редко проверял заначенные евро, на жизнь худо-бедно хватало, да под-растратился на угощения. И вот сует руку под белье – а там пусто! Шарит на другой полке – то же самое! Перерывает снизу доверху весь шкаф, только пачка евро (довольно толстая!) будто испарилась!
Увы, деньги не могут испаряться. А поскольку в последние дни здесь бывали исключительно друзья-товарищи, все понятно. Точнее, ничего не понятно. Чумак не хочет думать на товарищей, он мысли такой допустить не может. Это сделал кто-то другой! Однако «еж» уже брошен, причем под ноги Чумаку. Он напоминает себе ту самую перевернутую тачку, чьи колеса беспомощно крутятся в воздухе…
В очередном алкогольном сне Чумак оказывается на арене, окруженной зрительными рядами. Зрители сплошь десантура, кажется, весь ограниченный контингент сюда приперся, включая Громова, Шпака, Сашку Клюева… А вон и Потапов рукой машет, мол, не дрейфь, победа будет за нами!
– В чем побеждать-то? – недоумевает майор.
– Как в чем?! – восклицает Ваня. – В армрестлинге!
И тут на арене появляется Краб. Он огромный, и вместо рук у него действительно клешни с острыми зубцами.
– Да как же я с таким бороться буду?!
Когда Чумак пятится назад, в зрительных рядах возникает гул.
– Стыдись, майор! Ты ж его на раз побеждал!
– Так я человека побеждал! А это монстр!
– Ничего страшного, ты тоже не совсем человек! Посмотри на себя!
Чумак озирает собственное тело, с ужасом замечая: он горилла! Косматая, с сединой на груди, и лапы такие, что клешням хрен уступят. Они сходятся посреди арены, усаживаются за стол и сцепляют конечности. Ну, конечно, мошенник опять не ждет «раз, два, три», сразу старается завалить. Врешь, не возьмешь! Черная, покрытая шерсть лапа напрягается, сдерживая натиск жесткой красноватой клешни, а из зала между тем доносится:
– Хороший мужик был Петрович!
– Ну да, настоящий солдат!
– Последнее от себя отрывал ради товарищей!
– А сколько наших из-под огня вытащил?!
– Мне лично вторую жизнь подарил! Ну, светлая память!
Борьба идет с переменным успехом, но если его будут заживо отпевать…
– Эй, прекратите! – хрипит горилла. – Иначе я проиграю!
Из заднего ряда поднимается коротышка Кирилл.
– Ты уже проиграл, майор! Краб, дави его! Дожимай!
И таки ж напрягается, морда, давит клешней, как прессом, и вот уже мохнатая лапа лежит на столе. В зрительных рядах слышен вздох разочарования.
– Что ж так? – укоризненно качает головой Потапов. Горилла машет лапой.
– Пропадаю я, Ваня. Совсем пропадаю…
С этой мыслью и выплывает в хмурое утро. Во рту сушь, в кармане – вошь на аркане. Значит, подъем и к банкомату, снимать денежки. Можно было бы картой за шнапс расплатиться, да не любил этого майор – игра вслепую, никогда не сообразишь,