Погоня за ветром. Олег Яковлев
княгиню – как там без неё Шварн. Не занемог бы опять, не простудился б где. Шварна ей почему-то, особенно в последнее время, становилось жалко.
– Чего грустная ходишь? – спрашивала Ольга, когда они поднимались по лестнице на крыльцо терема. – Давеча купцы приезжали, от бесерменов, столько всякого товару навезли – ахнешь! Ткани серские[130], бархат, зендянь пёстрая. Сапожки сафьяновые. Матушка платов себе накупила, ещё шубу лисью, князь Василько тож, мой Владимир у купчины одного на торгу саблю присмотрел. Говорит, харалуг[131] персидский, самый что ни на есть лучший. А ещё давеча посол приходил, от Ногая какого-то, из Орды. Кониной от него несёт и ещё гадостью какой-то. Да так мерзостно. Фу!
Ольга смешно наморщила курносенький носик. Альдона, посмотрев на неё, не выдержала и хихикнула.
– Забавный такой, маленький, кривоногий. И шепелявит.
– Он по-русски говорил, без толмача? – спросила Альдона.
– По-русски, токмо слова коверкает безбожно.
– А нынче, чей вон то конь у крыльца стоит? Гляди, у коновязи. Али опять какой татарин?
– Опостылели они, татары сии. – Ольга вздохнула. – Ладно, хоть дозволили князю Васильку стены во Владимире возводить.
Альдона посмотрела в сторону, где кипело строительство. Там жужжали пилы, стучали топоры, мужики в посконных рубахах тащили баграми огромные дубовые и буковые брёвна. Неподалёку на уже возведённой стене возле башен воины в кольчугах и остроконечных шлемах крепили на кожаных ремнях пороки, устанавливали в бойницах самострелы.
– Эй, Олекса! – окликнула Ольга дворского. – Ну-ка, ответь. Чей то скакун на дворе?!
Дворский Олекса, добродушный старик, седой, с ласковой улыбкой на лице, ответил ей:
– От князя Льва, из Перемышля, гонец.
– Зачастили гонцы! Стало быть, али пир грядёт, али рать! Примета верная! – Ольга неожиданно расхохоталась.
«Смехом страхи и тревоги свои глушит, – подумала Альдона. – Лёгкая она. Николи не тоскует, не печалуется».
В сенях вышел к ним сын Василька, Владимир. Это был писаный красавец, с иконописным лицом, голубоглазый, светловолосый. Говорили, что в княжеского сына были тайно влюблены во Владимире все посадские девки. Но ни на кого, кроме своей Ольги, Владимир не обращал внимания.
«Добрая у них семья. Душа в душу живут. И не помыкает никто Владимиром, как Юрата Шварном. Добрава Юрьевна – она сына своего, а не власть любит», – с грустью подумала Альдона.
Она по-хорошему позавидовала Ольге.
– Ты бы, Олюшка, не шумела тут излиха, – улыбаясь, промолвил Владимир. – Гонец ото Льва у отца в горнице.
– А мы пойдём тогда, подглядим сверху чрез оконце, что за гонец тамо. И послушаем, о чём толковня. – Бойкая Ольга ухватила Альдону за рукав платья из тяжёлой голубой царьградской[132] парчи и потянула её за собой.
– Неугомонная, – с наигранной укоризной вздохнул Владимир. Он с обожанием смотрел на свою юную супругу, а на Альдону почти не
Серский – китайский.
Харалуг – булатная сталь или изделие из неё.
Царьград – русское название г. Константинополя, столицы Византийской империи. Ныне – город Стамбул в Турции.