Свидетель. Галина Манукян
Георгий Петрович.
– Не могу больше лежать. Тут хотя бы сосны… И сегодня солнце, – слабо улыбнулась я.
За раскрытыми дверьми мелькнула чья-то фигура. Доктор бросился в коридор. И я услышала:
– Валера, вы тут главный. Надо что-то делать! Я вынужден настаивать на стационаре. Требуется полное, тщательное обследование. Ибо тут может быть и вегетососудистая дистония, и нервное истощение, и внутреннее кровоизлияние после травмы…
– Погодите, – перебил его баритон, от которого я вздрогнула.
В комнату вошел Валерий в обычном спортивном костюме, на плечах белое полотенце, волосы влажные – видимо, после бассейна. Мое уставшее сердце заколотилось, как заведенный с третьей попытки мотор. Язык прилип к нёбу.
– Доброе утро, – сказал он. – Как самочувствие?
Я опустила ноги с подоконника и, робея, но не отводя от него жадного взгляда, сказала:
– Хорошее, – и начала медленно сползать по стенке под издевательское скандирование в моей голове «восхищенья не снесла, и к обедне у-мер-ла!».
Валерий успел подхватить меня на руки. Это прикосновение и близость его тела, наверное, свели бы меня с ума окончательно, если бы в огне видений, воспоминаний и стыда я не выгорела за эту ночь дотла.
– Какая холодная! – вырвалось у него.
– Простите, – прошептала я, видя, наконец, его живые, черные с проблеском глаза близко-близко. И в этом было счастье, и в этом была боль, от которой я уже невыразимо устала.
– За что? – удивился он.
«За ту жизнь», – подумала я, но вставила первое, что вертелось на языке:
– За то, что раздражаю вас.
– Что за ерунда?! – ненатурально возмутился он и понес меня к кровати. Уложил, накрыл одеялом, сбитым и скомканным, а затем, наклонившись надо мной, признался: – Вы очень милая девушка, Варя. А у меня просто дурной характер. Это все скажут. И, признаюсь честно, я понятия не имею, как вести себя с такими воздушными созданиями, как вы. Не обижайтесь.
В его глазах не было злости и презрения, как у Валерия прежнего, не было страдания и укора, как у Соны. Поэтому облегчение и медовая слабость, будто у ребенка, успокоившегося после долгих слез, охватили меня и лишили последних сил. Веки начали тяжелеть.
– Не надо в больницу, я просто не могла заснуть, – с трудом разлепляя губы, проговорила я. – А теперь, наверное, смогу. Посидите со мной еще минутку, если это не затруднит вас…
– Конечно, посижу, – он улыбнулся мне, как врач больной. – А поспать вам надо. Не бойтесь ничего. И на газетные утки внимания не обращайте. Тут вы в безопасности. Сергей отправился к адвокату, а он у нас весьма крут. Георгий Петрович подежурит рядом и проконсультируется, с кем требуется. Да, доктор? Девушка просто перенервничала. Мы легко обойдемся без больницы.
От его слов и дежурной улыбки мне стало так светло и благостно, что я отпустила себя и почувствовала, что улетаю в сон, подхваченная им, словно березовый лист солнечным ветром. Из последних сил я размежила веки и где-то на границе забытья пробормотала:
– Я