Ангелы над Израилем. Повесть. Александр Валерьевич Фуфлыгин
пробуждение родителей – событие архиважное, а также совершенно необходимое; не разбуди их: проспят все на свете, проспят изумительные июльские, такие по-уральски летучие, погоды, проспят обед, а там, глядишь, и к ужину дети получат родительского храпака. Лучшее в этом средство: прогулки по спящим родителям: много крику, но ведь и много пользы; ворочается и похрюкивает папа; покрикивает и брыкается мама; но неизменно просыпаются, а, проснувшись, умываются; а, умывшись – приглядываются к бардаку, учиненному детьми; а уж приглядевшись – задумывают страшенную взбучку. К взбучкам же: дети привыкшие; взбучками: не остановить категорического познавания мира, ибо мир пробуется только разрушением. Статичные его формы – скучны пытливому детскому взгляду, направленному в вещество исследуемой действительности. Оттого есть какая-то привычка, какая-то серьезная защита от взбучек, словно дети знают всю подноготную устроенной родителями головомойки, другую ее сторону: и встречают ее с рассеянностью, обиженно выпятив нижние губы.
Полемики
Папа с мамой – спорщики, каких свет не видывал: бывало, расспорившись, развоюются, доказывая друг другу каждый что-нибудь обратное, и тогда дети – юлами вокруг них, лезут, требуя – мира, но лишь тем самым яростных спорщиков гневя. Дети не любят родительских споров, хотя и редких, но всегда начинающихся как-то на пустом месте, нежданно, словно кто-то подкинул им в чай спорщицкого порошку, напиваются они чаю со спорщицким порошком, и больше нет на них никакого удержу: спорят и спорят.
– Ты меня послушай, – говорят друг другу.
– Нет, это ты меня послушай, – требуют друг от друга.
Начнут: одно, да потому – разбираться, кто что сказал первый, кто кому что-то первый доказал, требуют друг от друга должной аргументации, аргументацию приводят, но, приведенной аргументацией всякий раз будучи не удовлетворены, так и говорят друг другу:
– Меня твоя аргументация не удовлетворяет!
– А меня – твоя!
Ксюшин напор к тому времени становится назойлив. То подай ей, мама, попить, а как дадут ей пить – пить и не станет; то ей требуется покушать – не останавливая дискуссий, мама разогревает в микроволновой печи кашу, но каша останется там забытая: да Ксюше и не нужно, в сущности, ничего съедобного, ей бы – остановить ком спора, катящийся под гору. Полнятся слезами Ксюшины глаза: от гложущей сердце неясности родительского поведения, от необъяснимой боязни, от непостижимой нервозности, от напряженного звона кухонного воздуха. Тогда все бросаются к Ксюше, забыв дебаты: в щекотанья и люлюканья погружают ее; объясняют, что папа с мамой не ссорятся, а просто в споре желают постичь истину, ведь постичь ее больше – негде; умывают Ксюшу водой, берут ее на колени, таскают на ручках, а ей только того и надо.
Но сегодня был спор без ссоры: папа сидел на кухонном табурете полным удовольствия гордецом, мама – раздираемой нетерпениями непоседой. Хотя