Никудали. Сборник рассказов. Дмитрий Александрович Москвичев
так. Там люди живут. Самые настоящие.
Живут в больших домах, а кто и в покосившихся. Живут себе и живут. По утрам с мужьями/жёнами ругаются, яйца куриные бьют об стол, едят молоко – да вот именно, что едят, не удивляйтесь, вы, Вайнона, еще еловского молока не пробовали, – огурцы трескают. А потом, минут эдак через тридцать, наспех поцеловав любимых людей, – всех до одного/-ой – ох и бегут на работу. Даже если ее нет вовсе этой работы, что часто бывает. Бегут себе бегут, а вокруг ели с лапами. Иной и заманится, не удержится – таки свернет под лапы. Кто на пять минут по надобности, а кто и на весь день – это от крепости организма зависит. А в Елове люди крепки до одурения. Одуренные и лежат под лапами, пыхтят сигареткой, пепел себе в ладошку стряхивают. Чтобы ни следа человеческого, значит, не осталось в дикой местности. Потому что тому, что дико, должно диким и оставаться. Правда другой черт окурок-таки оставит. Вы не думайте, что у нас народ невежественный. У нас и библиотека есть. Только забывчив бывает человек от красоты. Красота – она сила великая. А человек по природе слаб. Только красотой и спасается. Бывает и всплакнешь в три ручья под этими лапами.
Вдосталь наревевшись, вспоминают люди о любимых. И бегут теперь к ним. Так весь день и бегают. Они за любимыми, а любимые от них. Потому что за всю жизнь надоели хуже горькой редьки со своими лапищами загребучими. И, конечно, другими частями еловского организма. Иные и ловят. Так что по деревне надо ходить с уважением, останавливаясь перед каждым кустом, и говорить извините – культурным надо быть в таких местах. А не абы что. А вы очень красивы, Вайнона, вы мне сниться будете. Только у вас на щеке немножко. Нет, нет, вам идет, не стирайте. Нам в Елово механик нужен. По вам видно, вы умеете. Последнего уволили задним числом, потому что он вдруг плюнул на все и в лес жить ушел. Говорит вот вам – и плюнул – и ушел. В самый понедельник. С тех пор вся техника и стоит. Вообще у нас народ трудолюбивый, я бы даже сказал – трудоголичный. Возьмется – и ты хоть его за шиворот тяни, а пока не сделает, как надо, не уйдет. И так во всем. Но ведь и душа большая. А чем душа больше, тем больше страдает, а чем больше страдает, тем больше уединенья требует. А какое на работе уединенье? Хоть тебе и понедельник. Правда, в такой душе и любви больше. Охочий у нас народ до любви-то. А вы красивы, Вайнона. Нельзя вам в Елово. Остановите здесь, я выйду. Что что, боюсь я за вас, останетесь, а вам еще кинематограф снимать. Что ж мы смотреть в клубе-то будем? Вредная вы девушка, Вайнона. Ели так ели. Лапы так лапы.
Надо сказать, что лучше всего зимой, а не летом, но и летом тоже. И в любую погоду. И в самый ливень лежишь под елью, а на тебя – ни капли. И запах – бальзам на душу. Еще и не один лежишь на мягких еловых иголках. Например, с Николаичем, он у нас библиотекарь. Все-все книги перечитал. Лежишь, ливень идет, а Николаич рассказывает и рассказывает: тут тебе и рыцари с ведьмами, и сахарные