Мой брат, мой враг. Иван Козлов
подвинул их поближе к нему:
– Сделаешь меня. Как, говоришь, ее зовут?
– Натка. Наташа. А на что играем?
– А на нее и сыграем.
Скрипач дернулся, будто его током стукнуло:
– Ты что, спятил?
Лукаш засмеялся:
– Чего, думаешь, я ее прирезать хочу, что ли? Познакомишь, рекомендуешь – и все. А дальше – как сложится. Да и потом, у меня всего одиннадцать очков. Ты меньше и не набирал никогда. Выигрываешь – костюм тебе покупаю. Как только за ворота зоны выходим – сразу в магазин идем. Деньги у меня будут, ты же знаешь, мне почти все должны. Ну? Ничем ведь не рискуешь!
Костюм для Скрипача был мечтой жизни, и это знали все. Не носил он еще костюмов, так получилось. Потому и уворовал колхозный комбикорм, чтоб продать и приодеться. Застукали. Не посадили бы, если б в первый раз с ним такое случилось. Предупреждали уже…
– Так я тебе тоже должен, – неуверенно сказал Скрипач.
Лукаш махнул рукой:
– А, копейки! Спишу долг, если выиграешь. И еще костюм куплю, гадом буду! Ладно, бросай, не тяни! Чувствую, раскошелюсь из-за тебя.
Захар наконец решился, быстро схватил кости, словно их отнять кто у него хотел, яростно затряс, тут же бросил…
– Десять, – сказал Лукаш вроде бы огорченно. – Не повезло тебе, парень. Что ж, и такое бывает. Главное, ведь не проиграл ничего, да? Дай-ка мне снимок этой девочки-то.
Скрипач вздохнул, достал фотографию, протянул ее Лукашу. Тот блаженно заулыбался:
– Ишь ты, какая! Груди хорошие. Целовать их буду. Ты у кровати со свечой станешь, а я ее…
– Чего? – У Захара желваки заходили на крупном некрасивом лице, он сжал огромные свои кулаки.
– Да ничего. Мы как договаривались? Что ты ее рекомендуешь, правильно? А вот кто как это слово понимает, об этом можно и поговорить. Если ты мне пиво какое-нибудь рекомендуешь, то я его как минимум попробовать должен, так?
У Захара и мысли работали туго, и слова рождались медленно, поэтому он только и сказал:
– Я прибью тебя, понял?
Лукаш выглядел по сравнению с Захаром мальчишкой. Невысокого роста, худощавый, да еще с бледной нежной кожей, не поддающейся загару. Даже лагерная жизнь не огрубила ее. Чужой силы на себе Лукаш не испытывал, умел ладить со всеми, но при этом перед авторитетами лишний раз не кланялся, держал свою марку, и его в общем-то уважали.
– Понял, Скрипач, понял! Отложим наш разговор до лучших времен. А сейчас давай еще по разу кости кинем. На то, кто кого угощать будет, когда выйдем отсюда. Ты опять ничем не рискуешь: все равно ведь по такому случаю стол накрывать надо. Я, если ты не против, сразу к тебе в гости махну, поскольку мне все равно подаваться некуда. Сядем мы с тобой в саду, под яблоней, возьмем банку самогонки, нарежем огурцов с помидорами, маслицем их заправим… Масло на воле, правда, говорят, дефицит, по талонам, но я его люблю, и потому достану.
Захар смягчился, мечтательно погладил короткий белесый чубчик:
– Мать с маслобойни принесет, у нее там знакомая работает.
– Вот и ладненько. Но сеструху-то пригласишь свободу нашу обмыть?
– Я