История довоенного Донбасса в символах. Точки. Иван Калашников
значит студентка. На половину меньше проблемы стало, но что же мне всех студенческих блядей от красногоровского сельхозтехникума до макеевского индустриально-строительного института мониторить? Эрекции у меня, может, и хватит, а времени – нет, времени было в обрез. Именно поэтому была другая засада, – с трипперами разными. Чтобы вылечить самый вшивый триппер, вроде молочницы, как минимум две недели нужно. Я таким временем не располагал. Значит, мне нужна была не слишком потрёпанная, не малолетка, но и не в возрасте Оноре де Бальзака. Комсомольская блядь была нужна, короче, чтоб на немецком разговаривала без матюков.
Проституток бордельных я сразу отмёл, нечего там ловить, а пока новенькую совратят, уже и Новый год наступит, а мне в засаде перед массажными салонами с биноклем сидеть тоже не улыбалось. На хозяев этих заведений наехал, где-то должны были новые кадры подбирать – ага, щас! Всё бросили, и начали свои самые рыбные места сдавать! Делали вид, суки, будто не понимают, вообще, о чём речь, девочки сами к ним приходят в поисках работы, какая может быть проституция?
На сутенёров надежд особых не возлагал, для меня трудности в другой области лежали. Бабы здешние – красавицы, конечно, в большинстве своём, много кровей намешано, и всё такое прочее. Но красивые до того момента, когда рот открывать нужно. Им ведь только скажи: «Ты Пушкина читала?», а в ответ, сто пудов, услышишь: «Шо, бля?». Я на такие подъёбки в этом нарывался, мне иногда казалось, если шлюха в этом городе дорого стоит, это не значит, что у неё сиськи большие или она в жопу даёт. Она Пушкина читала, Артём, поэтому и стоит двести баксов в час. А те, кто с сиськами и в жопу даёт, на улице стоят, в районе студгородка.
Другая зона поиска – это кореша. Мало кобелей было, хоть в том же универе? Да стоит только клич кинуть, такую картотеку соберут, и кто по-немецки, и по-украински, и по-японски говорит – всё известно станет. Только, Артём, я оглянулся, – и вот тогда мне стало ясно, насколько нас осталось мало. Нет, я и раньше замечал, дни рождения, там, пьянки разные были. Если женился кто-то, и дитями оброс, – так это не самый плохой конец, оказывается…
Я вот сейчас думаю, сколько людей известных за десять лет грохнули: Листьева, Старовойтову, Гонгадзе… А ведь убийц так и не нашли. А сколько простых людей по стране постреляли, – пиздец полный! Не годы демократии, а какая-то братская могила получается. Кто батю моего грохнул, так и не узнали. То есть узнали – бандиты грохнули, криминальные элементы. Потом, Диму Некрасова, неплохой мужик был, уже, вроде, выбрался, после того как его подстрелили, – в могиле, всё равно лежит. Славик Кайдашов, прямо в больнице, суки, достали… Много народу полегло, Артём, как на войне почти…
И куда мне было идти? К Бероеву? Тот перчатки на руки натянул бы, и сказал бы: «С подобными просьбами рекомендую впредь ко мне никогда не обращаться!», или чего-нибудь в этом роде.
Егор в готовности номер один оказался: «Познакомлю с тремя девахами, – говорит, – из швейного техникума. Одна, – говорит, – сто пудов тебе подойдёт». Ясный хуй, подойдёт! Зингер,