.
победили, но последний отправленный к своим праотцам на местной земле, был убит этой шашкой. На этом всё тогда и закончилось, сам должен понимать. Война дальше покатилась, а именем этого большевика одна из улиц в городке до сих пор называется.
– Подожди Прохор, а как же Колыванское восстание? – спросил Степан, пытаясь уточнить события.
– То восстание эсеровское, а я тебе про войну праведную, гражданскую говорю. Разные – это вещи. Одно недовольство жопошное, а другое возможности, упущенные на долгие годы, тоской безвозвратной ставшие для многих и многих несчастных. Так что имей ввиду Степан, какая тебе шашка досталась. Ты извини, но я хочу лечь отдохнуть. Иди на остановку, час остался. Я тебя не выгоняю, но пойми меня правильно – дед откровенно засыпал на ходу, при этом сильно осунулся и несомненно постарел лет на пять.
Степан не стал обижаться, возражать. Он напротив был даже рад
покинуть деда Прохора, держа в руках свою драгоценную покупку. Только странными казались глаза деда Прохора, что-то ненормальное затянуло их тяжёлой паутиной, сделало безжизненными, уставшими и где-то в самой глубине проглядывался спрятавшийся от взора Степана тревожный нарастающий, как бурный поток воды в половодье страх.
Степан помахал деду рукой на прощание. Он стоял по другую сторону невысокой металлической калитки, дед Прохор с трудом переставляя ноги вышел проводить гостя.
– Давай дед Прохор, бог даст, обязательно увидимся – произнес, прощаясь, Степан.
– Не увидимся Степан – подавленным голосом ответил дед Прохор.
– Брось ерунду собирать. На рыбалку приеду, может с этим Пашей Выдышем – Степан отошёл от калитки на пару метров.
– Не Паша его зовут – произнёс дед Прохор, Степан отчётливо это услышал, хотел переспросить, но дед Прохор скрылся внутри дома.
Степан постоял еще секунд двадцать, после этого быстрым шагом двинулся в сторону остановки общественного транспорта.
Дом сразу окрасился в чужеродные тона, потянуло сильным неприятным холодом, откуда-то из-под самого низа. Привычные углы заметно углубились, вся имеющаяся грязь выползла наружу. Большой чёрный паук не испытывая никакого страха спокойно передвигался, по-хозяйски проверяя свои владения. Появилась, знакомая Степану, чёрная кошка легла напротив деда Прохора, несколько раз широко зевнула, обнажив острые белые клыки.
– Явилась Бестия – тяжело прошептал дед, сжавшись от пробирающего его холода.
Кошка не обращая внимания на слова деда, вытянулась на полу, изредка поглядывая в его сторону. На столе стояла недопитая бутылка, но дед не прикасался к ней, а посидев ещё минут пять в полной тишине прилёг на кровать, подогнув ноги к животу. Ещё через десять минут он заснул. Тревожный сон двигался сам по себе, лишь иногда вовлекая деда Прохора в свои сюжеты, которые носились на уровне далёких воспоминаний, смешивались с недавним разговором, уходили куда-то дальше, оставляя маленького Прохора