Фельдмаршал И.Ф. Паскевич и русская стратегия в 1848-1856 гг.. Алексей Кривопалов
существующим на постоянной основе в мирное время[145], а входившие в его состав офицеры и генералы нередко занимали должности в администрации наместничества.
В Польше, Литве, Остзейском крае и на Волыни дислоцировалось, соответственно, по одному из четырех корпусов Действующей армии. Усилить армию Паскевича, помимо резервных и запасных войск, могли корпуса, в мирное время располагавшиеся в глубине страны: Гвардейский и Гренадерский – в районе Санкт-Петербурга и Новгорода, VI пехотный – в Центральной России в районе Москвы и Смоленска, три резервных кавалерийских корпуса – в районе военных поселений юга империи. Использование V пехотного корпуса для войны в Европе считалось маловероятным, этот корпус отвечал за турецкое направление, располагаясь в Крыму и Бессарабии. В связи с резким обострением обстановки на Кавказе в 1841–1846 гг. войска V корпуса под командованием генерала А.Н. Лидерса участвовали в войне против горцев[146].
Гвардия и Гренадеры подчинялись отдельному главнокомандующему, которым в рассматриваемый период являлся младший брат императора великий князь Михаил Павлович. V и VI пехотные корпуса находились в ведении военного министра А. И. Чернышёва. Резервная кавалерия подчинялась своему инспектору.
Гибкое сочетание централизации и децентрализации стало отличительной особенностью подхода к военному управлению при Николае I. Командование войсками на местах находилось в руках организационно независимых армейских штабов, что обеспечивало оперативность, существенную экономию финансовых средств и ускоряло принятие решений. Постепенное накопление кадра обученных резервистов давало в руки правительства гибкий инструмент приведения войск на военное положение без таких экстраординарных мероприятий, как рекрутский набор.
Смертность в войсках значительно сократилась, хотя и продолжала оставаться сравнительно высокой. В год от болезней погибало примерно по 37 чел. из 1 000 чел. списочного состава. Численность умерших в русской армии в мирное время в два раза превышала число умерших в европейских армиях. Однако и среди гражданского населения России смертность от болезней была в среднем на четверть выше, чем в Европе[147]. К примеру, в австрийской армии по состоянию на 1857 г. смертность составляла 19,2 на 1 000 чел.[148] В английской армии в 1830-е гг. смертность составляла 15,9 на 1 000 чел. в Британии, 21,1 на 1000 чел. в колониях с умеренным климатом и 63,4 на 1 000 чел. в гарнизонах, расположенных в тропиках[149].
Дезертирство также не являлось массовым явлением. В 1842 г. на 45 000 взятых в армию рекрутов произошло 34 случая побегов. Незначительным оно было и среди солдат – в среднем значительно меньше 1 %. В вольнонаемных армиях Британской империи и США оно в те годы не падало ниже 5 %, доходя иногда до 20–25 %[150]. К примеру, в 1830-1840-е гг. ежегодный приток добровольцев в британскую армию составил 12855 чел., однако в 1846–1847 гг., по официальным данным, из нее дезертировало
Столетие военного министерства 1802–1902: в 13 т. СПб., 1902–1914. Т. 1.