Прощание с «Императрицей». Юрий Иваниченко
небольшим, но поистине бесценным грузом и с портфелем искалеченного им же фельдъегеря в пассажирскую нишу графского аэроплана – и приставил револьвер к голове Кирилла, когда они уже были в доброй версте от матушки-земли.
Да вот только не обратил шпион внимания, что в этом аэроплане пассажирская ниша толком не оборудована и ремней безопасности там не имелось. И уж совсем не мог предположить, что пилот, вроде как поняв безвыходность своего положения под прицелом, спокойно наберёт высоту, а затем резко пойдёт на снижение, набирая скорость, затем поведёт аппарат по крутой дуге вверх, так что грозного пассажира сначала прижмёт к спинке сиденья и наконец, когда земля и небо поменяются местами, отправит его в свободный, хоть и недолгий полёт.
Но «Мёртвая петля», она же «Петля Нестерова», заложенная в небе за пять вёрст от Новоглинска, оказалась для потрёпанного графского «таубе» испытанием чрезмерным. Даже избавленный от четырёх с чем-то пудов весу непрошеного пассажира, моноплан уже тянул еле-еле и то и дело норовил клюнуть носом. Мерседесовский мотор чихал и кашлял, а то и вовсе замолкал, но пока что сам и запускался. Кирилл уже поглядывал время от времени на недальнюю землю, выбирая место для посадки, а потом бросал взгляд на карту, прикидывая, сколько ещё осталось до ближайшего аэроклуба.
Но дотянуть до лётного поля всё-таки удалось, вот только мотор уже окончательно заглох в десятке саженей от земли, а планировал «таубе» плохо, так что посадка оказалась непривычно жёсткой для хорошего авиатора, и совсем драматичной – для его самолёта. Проделав парой часов ранее кульбит, неслыханный для своей аэродинамики и чрезмерный для конструкции, моноплан при посадке попросту развалился. Дважды чиненная стойка шасси сломалась. Ослабленное правое крыло, беззастенчиво отваливаясь, ковырнуло укатанную землю, хрустнуло и завернулось. Аэроплан круто развернуло на уцелевшем колесе, и сила инерции опрокинула его на левый бок. Второе крыло, естественно, тоже не выдержало, треснуло, а лётчика не выбросило из кабины только благодаря прочному ремню.
К давнему шраму над бровью добавилось ещё с полдюжины синяков и ссадин, помяло ребра, но кости, слава богу, остались целы. Сопроводительные документы, орден и вырезка из газеты уцелели в лучшем виде. У Кирилла пострадали руки, ноги, рёбра справа и голова (пока фюзеляж крутило и волокло по лётному полю), но не накладной нагрудный карман с клапаном.
Уцелел и даже не раскрылся (только сургучная печать слегка надкололась) и футляр с «флейтой»; а во второй, «пассажирской» нише фюзеляжа обнаружился простреленный и примятый покорёженным сиденьем, но закрытый на замки жёлтый фельдъегерский портфель. Раскрывать его лейтенант К.И. Иванов не стал сам и никому из аэроклубовских не позволил: «Государственная военная тайна, ни-ни!»
Благодаря грозным начальственным предписаниям инцидент завершился не наилучшим, но вполне приемлемым образом. Нового аэроплана лейтенанту Иванову не дали, да и что давать – в аэроклубе после армейских реквизиций оставались только три машины, соревнуясь в антикварной ценности,