Ключевой. Максим Забелин
Сидя в машине, листал галерею своего телефона, уже не удивляясь тому, что в ней не было ни одной фотографии сына. То есть все осталось – наши путешествия с Вероникой, какие-то конференции по работе, шашлыки на даче, даже поездка к родителям жены в Питер. Но нигде не было Максима.
Вдруг снимки пропали, и на экране появился входящий вызов. Звонил мой отец.
– Да, пап, привет, – снял я трубку.
– Привет. Ну что там? Ты заедешь или нет? А то еще утром сказал, а время уже к обеду.
– Прости… замотался тут слегка…
– А ты где, на работе уже?
– Нет, тут в районе. Надо было заехать по делам. Я сейчас приеду к тебе. Прости, что задержался. Что-нибудь купить?
– Да не надо ничего. Чай есть. Печенье овсяное. Пельмени могу сварить… Ты что, с Веркой поцапался, что ли?
– Ну так, слегка.
– То-то я смотрю, ты какой-то грустный. Давай, приезжай.
– Пельмени… – начал было я, но он уже положил трубку, поэтому добавил я уже сам себе: – не надо.
Через десять минут я вошел в отцовскую квартиру, увешанную большими фотографиями выступления его оркестра. Это мы с сестрой подарили ему на шестидесятилетие. Отобрали все из домашнего архива – Камрань, Кубу, Олимпиаду-80, Кремлевский дворец, какие-то ДК, везде, где в кадр попадал отец за своей барабанной установкой. Из сотни фото нам удалось найти с десяток – барабанщиков снимают не так часто, – их мы распечатали в большом формате, забрали в рамы и торжественно вручили на праздновании в ресторане «Рандеву» пару лет назад.
– Иван Николаич? – встретил меня отец у порога.
– Николай Иваныч! – ответил я ему по обыкновению. Мы приобняли друг друга.
– Заходи, – махнул он рукой. – Ну что там у вас случилось?
– Да все в порядке, – отмахнулся я.
– Так «в порядке», что аж на работу не поехал?
– Я же говорю тебе, дела в районе. Из дома попишу. А с Вероникой у нас правда все в порядке.
Я разулся в скромной прихожей, накинул куртку поверх кучи папиной одежды, которая, казалось, специально собралась в прихожей на двух крючках, чтобы встречать гостей. Вся коллекция зима-лето. Глянул мельком в зеркало и по узкому коридору прошел на кухню.
Небольшая отцовская кухонька еще хранила следы маминого тепла. Шторки она вышивала сама, когда уже болела. И эти красные, синие, желтые цветочки, тонкие зеленые стебельки и контуры листьев на ситце был плавными, как и сама моя мама – такая добрая и спокойная.
За стеклянными окнами гарнитура стопками были сложены тарелки. На крючке у входа висел мамин фартук, в котором она готовила. На кухонном столе в плетеной корзинке лежало любимое отцовское овсяное печенье. Стояла банка сгущенного молока с двумя проколами на крышке. Отец любил потягивать сладкую сгущенку прямо так, из банки. Рядом дышал пузатый цветастый чайник, и горячий пар валил прямо через верх. Его фарфоровая крышка некоторое время назад разбилась, но отец категорически отказался принимать новый, который мы с Вероникой купили ему практически тут же, на Новый