Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Том 1. Сборник
чем же эти хуже первых? На мой взгляд, спора быть не может, все говорит в пользу последних: привычка к труду, крепкое телосложение, цвет лица, груди, бедра, упругие голени, – выбрав любую из них себе в жены, вы можете смело рассчитывать на безболезненные роды, на здоровое потомство и будете уверены, что навсегда вы гарантировали себя от медицинского шарлатанства, от этих докторов, лекарств, рецептов, аптек.
– Как находите, господа, мою мысль, прав я или я ошибаюсь? – обратился он к нам. И, не выждав ответа на предложенный вопрос, продолжал:
– Я думаю, как было бы хорошо устроить здесь на краю – на юру свою колонию однодворцев и зажить вовсю своею новой, особой жизнью, будем пахать, сеять, собирать в житницы… Александр Павлович, что вы скажете? – обратился Лев Николаевич к Сердобольскому[257].
– Идея ваша мне очень нравится, не знаю как вы, как другие, а я не прочь вступить в члены проектируемой вами колонии, – ответил Сердобольский.
– Анатолий Константинович[258], а вы как думаете? Ведь тогда на лоне природы пропеть с Евгеньей свет Харитоновной дуэт «С тобой вдвоем сколь счастлив я…» совсем иной смысл получится, не так ли?
– Ну что ж, Лев Николаевич, я всею душою следую за вами. Мне терять нечего. Я давно сжег за собою корабли, покончив расчеты с университетом, с цивилизацией… О возврате мне и думать нечего. Лично я полагаю, что всякая деревенская девка или баба – вроде Алены свет Ивановны или Евгении Харитоновны не в пример привлекательнее наших тепличных восковых фигурок, в которых еле тлеется жизнь, – ответил Анатолий Константинович.
А Сергей Леонтьевич[259] только недоверчиво качает головой.
– Вижу, вижу, что вы не одобряете нашей идеи, – заметил Лев Николаевич.
– Нет, Лев Николаевич, вашей идее я сочувствую, она мне нравится, но только в перспективе, на практике же, мне кажется, она трудно осуществима. Подумайте, возможно ли сочетать две крайности, два несочетаемые начала, два противоположных мировоззрения, ничего общего между собою не имеющих и взаимно друг друга парализующих. Это во-первых, а во-вторых, природа и жизнь человеческая скачков не любят. Вам предстоит не книжки читать, не узоры плести и не в идиллию играть, – нет, ваша новая жизнь на первых же порах предъявит к вам самые реальные, самые насущные требования. Крестьянская жизнь, крестьянский труд – не забава. Чтобы научиться сеять, жать, молотить, пахать, боронить, нужно пройти жестокую школу труда, на изучение которой придется потратить не один десяток лет. Ведь вопрос не в том, нравится мне или не нравится ваша идея общежития, а в том, способны ли мы осуществить ее в нашей колонии, с нашими познаниями и силами. Дело – одно, а иллюзия – другое. Нет, Лев Николаевич, как ни заманчива ваша мысль, как ни очаровательны ваши деревенские красавицы, но членом вашей колонии, при всем моем сочувствии к ней, я отказываюсь быть.
– Не огорчайте нас, Сергей
А. П. Сердобольский (ум. в 1890 г.) – студент Московского университета; преподавал в Головеньковской школе.
А. К. Томашевский.
С. Л. Гудим, студент Казанского университета, был преподавателем в Богучаровской школе.