Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Том 1. Сборник
взял одно письмо и начал читать вслух:
«Лев Николаевич. Мы бедные, и кабы вы дали мне денег, я бы стал торговать и был бы богатым. Данила Козлов».
Прочел письмо Лев Николаевич, положил его и сказал:
– Такие письма, Козлов, нехороши. Мне не нравится. Потом взял другое письмо, просмотрел его молча и сказал мне:
– Морозов, а ты все это правду мне описал?
– Вы сказали же написать, что мы делаем и как живем. Я же написал, думается мне, правду.
Лев Николаевич улыбнулся мне, как бы отдавая за письмо мне благодарность, и мурлыкнул что-то, – я не разобрал.
Читали мы как-то вместе со Львом Николаевичем одну книгу. Не упомню заглавие книги, но книга была очень хороша. Я часто спрашивал Льва Николаевича, останавливаясь на точках, с вопросом:
– Лев Николаевич, а вы можете так сами составить?
– Не знаю.
После чтения книги Лев Николаевич сказал нам, всему классу:
– Давайте и мы что-нибудь напишем, выдумаем.
И мы приступили к сочинению. Задача трудна, стали думать, а думать не о чем, и не знаем, как начать.
– Ну вот, начнемте хоть про какого-нибудь старика, хотя бы в стихах.
Опять не начинаем. «Как про старика писать?» – думаем.
– Ну, хотя бы так, – сказал Лев Николаевич. – У окна стоит старик, – начал он и замолчал.
– Ну, кто будет дальше продолжать? – сказал Лев Николаевич.
Все молчали, подбирали рифму, но далее писать подсказал опять Лев Николаевич.
– В чем он одет?
– В худеньком тулупе, – сказал Макаров.
Лев Николаевич поправил:
– В прорванном тулупе еще лучше. Ну, дальше?
– А на улице мужик красны яйца лупя, – подсказал я.
Подбор был трудный, и мы, остановясь на этом, закончили. Одно закончили, но, по-видимому, Льва Николаевича брала охота начать другое. Он задавал нам писать на пословицы, но что-то у нас ничего не выходило. Один раз мы стали писать сочинение втроем: Лев Николаевич, Макаров и я, Морозов. Все пошло у нас порядком. То Лев Николаевич скажет, то Макаров, то я. И мы как бы друг другу не уступали, сочинители были равные. Написали уже целый лист, перешли на другой. Лев Николаевич восхищался нашему успеху и то и дело говорил:
– Как прекрасно у нас выходит! Как хорошо! Бог даст, окончим и напечатаем, будет книга.
Мне стало завидно, что Лев Николаевич воспользуется один всеобщей книгой, будут читать и скажут: «Лев Николаевич написал». Не желая ему одному уступить то, что выдумывали и мы, я заявил ему претензию, сказал:
– Лев Николаевич, а как будете отпечатывать?
Лев Николаевич посмотрел на меня и не понял вопроса.
– Так и напечатаем.
– Нет, Лев Николаевич, а вы напечатайте всех нас троих. Вот, например, по фамилии: Макаров, Морозов, а ваша как фамилия?
– Толстой.
– Ну вот так троих и ставьте: Макаров, Морозов и Толстов. Лев Николаевич улыбнулся и сказал утвердительно:
– Так мы и напечатаем троих[282].
К сожалению, я не могу вспомнить ничего из «знаменитого нашего произведения»,
О писании этого сочинения Толстой рассказывает в статье «Кому у кого учиться писать: крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят» (1862). В ней под именами Федьки и Семки Толстой вывел Василия Морозова и Игната Макарова.