Легенда о Мантикоре. Пропащая душа. Илона Ивашкевич
до следующего полнолуния, – огрызнулась Эура, вырывая перчатку и рук изумлённого начальника стражи.
– Эура покажи руки, – потребовала Аурика.
– Зачем? Не думаю, что творчество маленького народца кому-либо интересно.
– Я хочу, чтобы твой отец видел! – Женщина встала и подошла к Эуре. – Я хочу, чтобы все видели. до чего докатилась моя дочь!
Аурика залепила дочери пощёчину. Багровый след запылал на щеке. Эура отшатнулась и медленно, словно во сне, сняла перчатки, обнажая кисти рук.
– Мне не за что стыдиться, мама, – проговорила она сквозь зубы. – Я не крала, не лгала, не убивала невинных. Да, я живу по своим законам, но я не мешаю жить вам. Я никогда не лезла в вашу жизнь, не ломала ваши устои, соблюдала обычаи, но видимо зря… Стены Снерхольма слишком тесны для меня. Я ухожу.
Девушка развернулась и медленно пошла к выходу.
– Господин Хайдгер, Вы получите вдвое больше обещанного, если вы женитесь на моей дочери до конца это недели. – Прошептала Аурика, поджав губы.
Хайдгер усмехнулся.
– Госпожа, вы сегодня необыкновенно щедры.
– На всякий случай смею заметить, – зевая, добавил Генри, когда со двора раздался лязг оружия и свист стрел. – Эура, скорее всего, направится к охотничьей заимке, что к северу от Снерхольма. Вам показать дорогу, господин Хайдгер?
Резвая кобылка, взбивая копытами снег, уносила прочь от ненавистного дома. Охотничьи собаки следовали по пятам. Рог трубил, возвещая о начале королевской охоте. Эура петляла, путая следы, словно заяц, почуявший погоню. Нужно было добраться до Матиаса, взять деньги, зелья и провиант, а дальше… дальше все в руках богинь судьбы… Может быть, спрячется в лесах, схоронится на дальних заставах или у нелюдей. Нет, к нелюдям идти было нельзя: за пригоршню серебряных монет гоблинцы продадут её, словно торговка на базаре толстого поросёнка, а после будут долго рассказывать соплеменникам, привирая и смакуя подробности. Да и в трактир идти было нельзя: люди продадут ещё быстрее. Оставался последний путь: через ворота ТрайЕлоссы пробраться в КаулютМаа, и здравствуй новая жизнь.
Избушка Матиаса, окружённая ровным частоколом, вынырнула из лесного оврага. Над трубой вился дымок, и пахло горячим хлебом. Девственно чистый снег толстой шубой покрывал двор, завалинку и поленницу дров, лишь у крыльца виднелись крупные волчьи следы.
Соскочив с лошади, Эура забарабанила в дверь.
– Кого ещё притащило в такую рань?
Из-за крепкой двери показалась взъерошенная кучерявая белобрысая голова.
– Матиас, мне нужны зелья, вяленое мясо и провиант.
– С ума что ли сошла в такую рань ломиться! – Матиас протёр заспанные глаза пудовым кулаком.
– Я ушла из дома.
Эура рванула дверь на себя, но Матиас преградил ей путь.
– Ко мне нельзя. Гости у меня, – объяснил Матиас, густо краснея.
– Никак женщину завёл. Я бы тебя сейчас расспросила, кто она и откуда, но, извини, спешу. Так что там насчёт денег?
– Денег