Бремя чести. Любовь Бортник
ноги. Он узнал их.
– Не задавай вопросов, ибо у меня они к тебе тоже имеются. Не будем омрачать утро.
– Я думала, что ты подпрыгнешь, от радости или удивления, но ты так сух, словно сушёное яблоко, – еле слышно проговорила девушка. Она подошла к Алену и крепко обняла его. Она была полностью обнажённой.
– Годелив…Ты могла бы появиться в более подобающем виде.
– Раньше ты не высказывал своё недовольство по поводу моего внешнего вида.
Немного помедлив, девушка добавила.
– Прости. Я не смогла найти у тебя в комнате подходящий для меня наряд. Но, думаю это подойдёт, – пролепетала девушка себе под нос, стягивая простыню с кровати.
– Ты приехала так, из самого Парижа? Вот уж занятное зрелище.
– Каким образом и в каком виде добралась я – это моя тайна, можно даже сказать профессиональная. Я люблю перевоплощаться, этот навык делает меня незаменимой в некоторых кругах, – девушка замялась, было видно, что она не хотела больше говорить о себе.
– Твой приезд сюда не случаен. Тебя выгнали из театра?
– Нет, я сама ушла оттуда. Я не смогла реализовать там свои таланты.
– И где же ты их реализовала?
– В доме мадам Нюбурже. Но и там у меня появились проблемы, которые я могу решить здесь. Ты ведь поможешь мне?
– Если ты расскажешь всё, как есть. Только тогда я отвечу, буду помогать тебе или нет.
Рассказ Годелив ошеломил Алена. Он был готов услышать любое, но такого в голову ему и не приходило.
Годелив, попрощавшись с Марселем, отправилась покорять Париж. В «Комеди Франсез» она проработала всего несколько месяцев. Мадам Нюбурже переманила актрису к себе, заманив девушку отличной оплатой каждый день и прекрасными постановками, в которых Годелив не будет равных.
В реальности же, у мадам Нюбурже был не театр, а публичный дом, при чём исполняющий свою деятельность, естественно, незаконно и тайно. Как только духовенство узнало о заведении мадам Нюбурже, его сразу упразднили, а саму основательницу и её артисток ждал эшафот на Гревской площади. Годелив умудрилась сбежать, переодевшись монахиней. На крестьянской вознице она добралась до Марселя, а здесь без труда нашла дом Д’Амбруазе. В виде монашки она появляться перед Аленом не хотела, и скинула с себя непривычные одежды перед тем, как войти в дом.
Рассказ Годелив поразил Алена не так, как её просьба. Просьба была ошеломительной, низкой, отвратительной даже для него.
– Ты не представляешь какое это прибыльное дело. Если мы откроем здесь подобное заведение, представь, все богачи будут стекаться в одно место и оставлять нам свои кошельки. А я – буду Примой, настоящей королевой Марсельского театра.
– Марсельского борделя! Ты просишь меня помочь тебе открыть публичный дом! Опомнись, Годелив. Мы не были идеальным обществом, мы устраиваем шумные увеселительные посиделки, но публичный дом…Это выше моего понимания. Лучше убирайся прочь из города,