Я квартиру снимал у вдовы. Валерий Кучеров
погляди!
«Поди»… Теперь не лето ведь:
Метель, темнища, глушь…
Застынет и омлет, и снедь…
Да боязно к тому ж…
Пойду… Напялю ватник я,
Скажу себе: «Не трусь!»,
Ремнём широким стареньким
Потуже затянусь.
Морозиться негоже мне,
Как юному хлыщу:
У шапки с верхом кожаным
Я уши опущу,
В сенях надену валенки,
Перекрещусь, как Мень,
Возьму топорик маленький
И суну за ремень.
Встав на пороге вечности,
Молитвы в нос сопя,
Пойду спасать от нечисти
И Землю и себя,
И бабу Нюру милую,
И наше существо…
О Господи, помилуй мя
В твоё-то Рождество!
О весне и птичьих языках
Сократив ребро квадрата,
Я как памятник стою
И, опѐршись на лопату,
Птичьи звуки ухом пью.
Уж полдня без перекура…
Отдыхаю – не взыщи.
А на сенцах баба Нюра
Керогазом варит щи.
Куща музыкой объята:
Птички празднуют весну!
Словно малые ребята
Веселятся и бесну…
Над ветвями яблонь вьются,
А над домом – так кишат!
Чьей породы, как зовутся
И о чем весенний гвалт?
Воробьи… Вон сколько село…
Этих – в городе не счесть.
Да и здесь все больше – серых,
Но цветные тоже есть.
Не сказал бы, что уж франты:
Ярких красок в перьях нет…
Но галдят, как оркестранты,
Проверяя инструмент.
Как поэты на Стихире,
Восхищаясь лишь собой,
Верещат в весенней шири
Кто взахлёб, а кто – волной,
Кто – каким-то темпом рваным,
Кто вдруг – россыпью, подряд…
Тимпанальные мембраны
Натянулись и звенят.
Разобрать их без натуги
Я, конечно, не берусь,
Но, скорей всего, пичуги
По привычке славят Русь.
Как кому, но мне вот лично
(Многим это не понять),
Так хотелось бы – по-птичьи…
Или чей язык узнать.
Воробьиный, соловьиный…
Ну, вороний, наконец!
Вот скажи, о чем со сливы
Надрывается певец?
Мал-малёк! Не видно крошку,
А свисточек – ого-го!
То ли он зовёт подружку,
То ли друга своего?
Музыкалит – чище Верди!
Прям будильника завод!
Может, в листьях тварь заметил
И обедать всех зовёт?
А вон тот – головкой вертит:
Подзывает писком мать?
Говорят, что после смерти
Птиц я стану понимать…
Чу! А это – прям от сердца!
Вот где музыки полет:
Баба Нюра мне из сенцев
Тоже звуки подаёт.
– Эй, поэт, – поёт бабуся, —
Щей? Аль блинчик налегке?
– Щей!!!