Соня, проснись!. Людмила Алексеевна Шаткова
были заняты, мелкая, как звала ее Соня, показывала свое истинное лицо. Она пакостила, рисовала в школьных тетрадях старшей сестры, ломала ее кукол, обзывалась такими мерзкими словечками, суть которых Соня иногда даже понять не могла, от чего злилась на мелкую еще больше. Когда научилась читать, то брала без спросу Сонины записки, письма, стихи и издевалась над ее чувствами, дразнилась и быстро бегала, к сожалению Сони. Сколько раз на правах старшей сестры пыталась проучить мелкую, надавать ей как следует за все обиды, но та ловко выкручивалась и удирала, очутившись через несколько секунд где-то на шкафу, а значит, вне зоны досягаемости четвероклассницы Сони. Когда с работы приходила мама, Соня бежала жаловаться, но мелкая пряталась за юбку покровительницы, начинала подхалимно и жалобно ныть, мол, на нее наговаривают, мама отчитывала Соню за вранье и неумение быть старшей. Без дальнейших разбирательств отправлялась по своим делам. Что значило «быть старшей», Соня не имела понятия. Она просто хотела справедливости. И иногда понимания, человеческого сочувствия. Но мелкая показывала язык, Соня оставалась не отмщенной, а ее злость с последующими вредными поступками мелкой будто наслаивалась на прошлые выходки.
К папе с житейскими вопросами Соня не подходила, ибо на все ее жалобы он отвечал: «Угу». Ответ ее в корне не устраивал. Все же, какие бы гадости ни делала мелкая, Соня все равно ее любила, понимая, что она единственное существо, которое когда-нибудь, возможно, поймет ее. Хотя иногда в сердцах и кричала на всю квартиру: «Ты мне больше не сестра! Ненавижу тебя!»
Все детство Анна изо всех сил оберегала дочек. Не позволяла им делать самостоятельно практически ничего. Постоянно учила и одергивала: «Как ты моешь посуду? Кто так тряпку держит? Не трогай это. Отойди оттуда» и многие-многие «нельзя» и «не так, как надо». Соня рано поняла, что ей не нравится чрезмерная опека. Уже в пять лет стала бунтовать: хотела делать все сама. Строгая мама тут же обижалась и обвиняла свою неразумную дочь в черной неблагодарности, пыталась пристыдить. Когда Соня стала старше, к неблагодарности добавились речи о том, что мама рожала ее в муках, положила свою молодость, красоту, нервы и все зарплаты на детей, и Соня просто обязана склонить голову в почтении за такие подвиги. Только девочка не могла взять в толк: если заводить детей по любви, обожать их сильнее всего в жизни, то почему они должны слушать такие речи и чувствовать себя виноватыми в растраченной жизни родной матери? А если заводить детей без любви, то зачем?
Родители трудились, не забывая подмечать, что работают нехотя на нелюбимой работе ради семьи и детей. Часто говорили, что устали от: детей, друг друга, родственников, низких зарплат, пустых полок в магазинах. Жаловались, но Соня не понимала, зачем все это делать, если они вольны поступать, как им хочется? Взрослые, без надзирательской опеки, но с социальными обязанностями, они устали в первую очередь от самих себя, что