Серебряная лилия. Григорий Максимов
постараемся взять с них сполна, – подтвердил здоровяк с рогатиной.
На секунду вновь воцарилось молчание.
– Кстати, Ги, – нарушив тишину, обратился барон к своему лесничему.
– Да, монсеньор.
– К какому числу эта деревня обязана сдать оброк?
– Лабри?
– Да.
– К десятому. К десятому сентября, если я не ошибаюсь. Ко дню Воздвижения Креста Господня.
– Да, да, ко дню Воздвижения, верно, – в один голос завторили мужики.
– Значит так, Ги. Передай старосте и приказчику, что на этот раз мы возьмём лишь половину от положенного. Это приказ, понял?
– Как вам будет угодно, ваша светлость, – покорно ответил лесничий.
Услышав такое, несчастные крестьяне готовы были упасть наземь и расцеловать ноги своего господина.
– Храни вас Господь! Да поможет вам пречистая Дева! – снова в один голос завторили бедолаги.
– Ладно, хватит болтать, – оборвал их барон. – Скоро полночь, пора приниматься за дело. Ги, на твой взгляд, как нам лучше действовать?
– Конечно, вам виднее, монсеньор. Но думаю, в таком деле самое главное – внезапность.
– Да они там все пьяны, как свиньи, – снова вмешался здоровяк с рогатиной. – Перерезать их как скотов, и дело с концом! Проблема, разве что, только в часовых.
– Сколько их?
– Шестеро. Двое у въезда в деревню и ещё четверо в центре.
– Отлично! Можно считать, что мы имеем дело со слепыми котятами, – злобно усмехнулся барон.
– Да, но слепые котята, обычно, не делают того, что творят эти, – с горькой ухмылкой прошептал пожилой крестьянин.
Снова на минуту воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь шумом ветра в кронах деревьев, да детским рыданием сыча. Луна поднялась выше, и вся долина залилась её призрачным серебристым сиянием.
– Скоро забеснуется нечистая сила, – проговорил егерь. – С полуночи и до рассвета её время.
– Ты прав, Ги. Пора убираться отсюда, – ответил барон и подозвал к себе своего первого оруженосца.
– Альбер!
– Да, монсеньор, – отозвался девятнадцатилетний юноша, доселе остававшийся в стороне.
– Возьми этих пятерых и первым войди в деревню. На твоей совести будет убрать караульных, – повелел барон, указывая на вооруженных сержантов.
– Слушаюсь, монсеньор, – ответил оруженосец.
Боясь привлечь внимание лишним шумом, лошадей решили оставить здесь, а к деревне продвигаться либо ползком, либо короткими перебежками.
Почти все дома в деревне в это время уже давно спали. Лишь из нескольких окон всё ещё лил свет и слышался шум. Ясно было, что именно там бравые английские стрелки и продолжают своё веселье. Особое внимание привлекал дом старосты, стоящий в самом центре посёлка, рядом с деревенской церквушкой. Теперь он походил на дешёвый придорожный кабак, с воплями, руганью, застольным пением и грубым идиотским смехом. Складывалось