Серебряная лилия. Григорий Максимов
и полностью покрыто следами от увечий. Пол под ней был залит бурой, успевшей уже высохнуть, кровью. В углу, за отгороженной ширмой, жалобно стонала её старшая дочь, доставляя плотское удовольствие одному из «гостей». Самого же старосту, вместе с его старшим сыном, уже второй день как повесили.
В момент, когда в дом входил Альбер, занятый едой англичанин уже закончил обсасывать свою кость и с «отцовской» улыбкой протянул её голодному малышу. Те же, кто играл в кости, даже головы не повернули. Держа алебарду наизготовку, он застыл на секунду, созерцая весь творившийся здесь ужас. Но в следующий же миг, очнувшись от оцепенения, с яростью набросился на сидевшего за столом. До последнего момента изрядно захмелевшие от крепкого пива англичане и в толк не могли взять, что происходит. Они лишь молча смотрели, вытаращив раскрасневшиеся глаза и не в силах промолвить и слова.
Первый карающий удар обрушился на страстного любителя копчёных свиных рёбрышек. Топорище алебарды вошло аккурат ему в темя, надвое раскроив голову. Фонтан хлынувшей крови был таков, что все, кто был рядом, оказались полностью заляпаны густой кровяной массой. Что же до любителей игры в кости, то лишь когда их приятель остался без головы, они, наконец-то, опомнились. Мигом вскочив из-за стола, они выхватили свои кинжалы и приготовились защищаться. Но их рондели мало что могли сделать против двухметровых алебард. Не в силах оказать должного сопротивления, они были просто-напросто заколоты как полугодовалые поросята. Единственному из них, кто в столь поздний час уже спал, размозжили голову булавой, перед этим даже не разбудив. Последним же наступил черёд того, кто в сей момент был занят, пожалуй, самым приятным и интересным занятием. Он как раз уже успел получить от дочери, повешенного им же старосты то, что хотел, и начал было уже одеваться. Но, едва он успел отодвинуть ширму, за которой скрывался, как тут же получил остриём алебарды под дых.
В это самое время вошедшие в посёлок крестьяне бросились к своим домам и домам своих соседей, туда, где были расположившиеся на ночь англичане. Они врывались внутрь, срывая двери с петель, и вне себя от гнева и ярости, забивали своих обидчиков прямо в постелях. Кто-то особо разгорячённый, начал что есть силы бить в набат, поднимая на уши всю деревню. Всё пришло в движение, всё завертелось, отовсюду слышались крики и вопли, какая-то неистовая стихия, словно смерч, понеслась над переполошённой округой. Поняв, в чём-таки дело, многие деревенские вскакивали и нападали на сонных и хмельных англичан прямо в своих жилищах. Некоторые же из непрошеных гостей всё же успевали прийти в себя и изготовиться к обороне. Они выхватывали свои ножи и кинжалы и с такой же яростью набрасывались на приютивших их хозяев. В нескольких домах захватчики успели опомниться и перерезать всю семью, пока за ними не пришли остальные и не пустили под нож уже их самих.
Бойня продолжалась чуть ли не до утра. Многих англичан, перед