Жизнь волшебника. Александр Гордеев
то там, то
здесь, но чаще всего, конечно, около мужчин, застыло сидящих, как две зеркальные статуи
мыслителей. Женщины к тому же и сами норовят выпроводить его от себя, особенно когда говорят
об ожидающейся «покупке» маленького братика или сестрёнки. С мужчинами Серёжке спокойней,
потому что они-то, напротив, от ожидания предстоящей «покупки» делаются всё более спокойными
и степенными. Видно, мужики понимают в этом куда больше, чем женщины.
Если Роман не занят с Иваном Степановичем, то сидит, разглядывая фотографические
журналы с нижней полочки столика. Как и всякому своему увлечению, тесть отдаётся фотографии
со всей страстью: в шкафу рядами стоят папки с его работами, журналы у него и советские, и
зарубежные, непонятно где добываемые. И как только его энергии хватает на всё? Библиотека же
у Лесниковых просто шикарная. Разглядывая корешки книг, Роман наталкивается на «Мифологию»
и, вспомнив речь Серёги во славу античной культуры, с любопытством открывает книгу. И это
становится обычаем: в гостях у родителей он либо играет в шахматы, либо читает «Мифологию»,
ещё более интересную, чем журналы.
– Удивительная книга, – замечает однажды Иван Степанович, обратив внимание на интерес
Романа. – Языческая культура – это что-то!
– Языческая? – удивлённо спрашивает Роман, потому что ещё со школьных времён
определение «язычества» связывалось у него только с Древней Русью.
– Разумеется, – говорит тесть. – Античность – это, безусловно, вершина языческой культуры, но
поскольку сейчас мы превозносим христианство, победившее язычество, то будто специально
забываем об этом. Ну, видимо, для того, чтобы христианство не проигрывало в сравнении. Однако
взгляни хотя бы на архитектуру античности. Многие из сооружений, относящихся к так называемым
чудесам света, были построены именно тогда.
– Но почему же тогда язычество проиграло?
– Да потому, что было естественным, не амбициозным, не предполагало даже, что нужно
защищаться. А христианство оказалось нахрапистым, наглым, воинственным. Оно превратило
религию, существовавшую ранее именно для души, в большой коммерческий проект и в
инструмент управления.
Что ж, мифология после этого комментария Ивана Степановича становится ещё
притягательней. Однако, как ни интересна жизнь древних Богов и героев, но очень скоро их имена
и разнообразные отношения друг с другом начинают путаться в голове. А почему бы не изобразить
всё это в виде схемы на большом листе бумаги? Иван Степанович, наверное, сделал бы именно
так. Приходится выпросить «Мифологию» у тестя, а на другой день купить в книжном магазине
яркий плакат с портретом Леонида Ильича Брежнева и со словами «Хлеб – всему голова», чистая
лощёная сторона которого вполне пригодна для хорошего дела.
Ирэн вначале