Жизнь волшебника. Александр Гордеев
вдруг вспоминает и рассказывает ей о недотроге Свете Овчинниковой – Пугливой Птице,
которая, возможно, стала бы тогда его женой, не окажись такой закрытой и диковатой. А,
рассказывая, спрашивает себя: за что же тогда ему осуждать Нину? Выходит, что теоретически и
такое знакомство, как с ней, может иметь любое продолжение. Мораль моралью, но если они люди
умные, если сразу почувствовали друг друга (а теперь это кажется именно так), то почему бы им не
пойти по короткому пути? «Господи, да о чём это я!» – почти с отчаянием думает Роман, понимая,
что от этих выводов все его планы и установки резко меняют направление. Но уже во второй вечер
119
услышать признание в любви, а по сути – вроде как признание самого своего существования, то
есть того, чего он не мог дождаться от своей Голубики за всё время их жизни, – это тоже что-то
значит.
– Да уж, – грустно произносит он, – чего только в моей жизни не бывало – не было лишь одного.
Женщины меня, кажется, никогда не любили. В общем, я даже не знаю этого точно… Я столько
ждал чего-то подобного. Что ж, может быть, и дождался… Только видишь, в каком я сейчас
состоянии… Не подгоняй меня. Я ещё наполовину в прошлом. Дай мне набраться новых душевных
сил.
Не видя Смугляну в темноте, он пытается вспомнить её лицо. С первых минут знакомства
Роман никак не может определиться с оценкой внешности своей новой женщины. Не понятно:
красива она или нет? С другими женщинами это понимается сразу, а здесь точного восприятия нет.
То она кажется просто шикарной, то – совсем никакой. Когда манит – видится привлекательной,
перестаёт манить – кажется так себе. В чём бы она сейчас ни признавалась, слова всё равное не
делают её своей, родной. Для этого недостаёт собственного, внутреннего импульса. В отношениях
часто бывает так, что какие-то внешние черты человека сначала даже раздражают, а после именно
они-то и становятся самыми родными. Здесь же, с учётом нерусской внешности Смугляны, до
ощущения родного далеко, если оно возможно вообще. В дверь размышлений продолжает
настойчиво стучаться Иван Степанович с назиданием о национальной незрелости его личности, но
Роман лишь плотнее прикрывает эту дверь. Если бывший тесть постучится в окно, то придётся
закрыть и его. Не надо мне сейчас этого, не надо. Послушаться сейчас этого умного человека –
значит отказаться от первой женщины в жизни, признавшейся в любви.
– Я понимаю… Я сделаю всё, чтобы и ты меня полюбил, – словно отвечая его мыслям, шепчет
Смугляна. – Я буду ждать твоей любви хоть сто лет. .
Такое у Нины и в самом деле впервые. Обычно на неё как раз и действуют те ласковые слова и
шоколадки, от которых она так легко отрекается теперь. Её плавит любое приятное слово даже
незнакомого мужчины. А изучая себя перед зеркалом, она всякий раз убеждается, что ей с её
достоинствами