.
ее неприязнь и отвращение ко всему происходящему и в первую очередь к ней, к сидящей напротив и скрестившей свои стройные ноги в мало кому доступных туфлях, словно это была соперница, претендующая на ее возлюбленного. Рядом с ней Марина чувствовала себя еще крупнее, ей хотелось как-то сжаться, чтобы занимать поменьше места. Даже собственная роскошная грудь, предмет неизменной гордости и мужского обожания, та самая грудь, которой она с легкостью вскормила двух своих сыночков, казалась сейчас слишком громоздкой. Марина стеснялась ее и поправляла платье в том месте, где расходились пуговицы. Какого дьявола ее сюда все-таки занесло?
– Я Марина Андреевна, можно просто Марина, – она попыталась взять себя в руки и сдержать собственное раздражение, – что я должна вам рассказать?
– Рассказывайте о себе все, что, как вам кажется, я должна знать о вас. Можете рассказывать последовательно или хаотично, как вам удобно. Это не столь важно, я пойму.
«Ишь, ты, какая понятливая, – зашипела про себя Марина, – так я и буду перед тобой душу выворачивать, сейчас пробегусь, как легкий ветерок, по верхушкам деревьев, и привет! Раз уж пришла, не платить же тебе деньги, к тому же немалые, впустую». Марине совсем не хотелось лезть глубоко в себя, ей было страшно говорить о своих центральных проблемах, она решила спрятаться в так называемом «белом шуме», то есть сделать основным фоном разговор о чем-то несущественном, не больном, например, о работе или непомерно высоких налогах, откланяться и поскорее закрыть дверь с другой стороны, напрочь позабыв сюда дорогу.
Марина вкратце пыталась изложить свою историю, чтобы как-то отделаться от этого неприятного кабинета, женщины напротив, дорогих туфель и прочей отвратительной дребедени. Она говорила о несправедливости, которую творила заведующая поликлиники, ставя Марину Андреевну одну на два участка. А участки эти находились далеко друг от друга, практически в разных концах микрорайона, и доплачивать за дополнительную работу никто ей не спешил. Так что приходилось трудиться бесплатно. В регистратуре постоянно виснет компьютер, и пациенты приходят на прием без карточек, но никому и дела нет. Все та же заведующая часто ставит Марине субботние дежурства и даже с ней не согласовывает, а ведь у нее два малолетних сына. На ее участке много неблагополучных семей, где пьянствуют оба родителя, а детки болеют часто, и Марина сама, за свои собственные деньги покупает им лекарства. Ее отец тоже сильно пил, он был «вечно молодой, вечно пьяный» Андрейка без возраста и особых занятий, жизнь называл тленом, на который не стоит излишне обращать внимание, интересовал его разве что «Pink Floyd», да и то под выкуренный косяк, но она, по счастью, всегда была здоровым и крепким ребенком.
Марина в изумлении замолчала, чуть было, не закрыв себе рот ладошкой. Она пожалела о своих последних словах, мучительно недоумевая, как случилось, что она завела речь об отце. Воспоминания о родителях всегда терзали ее, и она прятала