Серебряный век в нашем доме. Софья Богатырева
то как-то сводить концы с концами. Самое, казалось бы, непреодолимое препятствие – практическая, денежная сторона дела – неожиданно оказалось по силам начинающему предпринимателю без средств: в 1921 году, еще до начала нэпа, можно было обойтись без серьезной финансовой базы. Типографии, не имевшие заказов, готовы были работать на самых льготных условиях, иногда даже давали свою бумагу, а расплачиваться можно было, продав часть тиража. Деньги падали в цене каждую неделю, долг типографии превращался в гроши, и еще меньшие гроши получал от книжных магазинов издатель. С началом нэпа положение изменилось. Теперь нужны были реальные капиталовложения. Издавать “чтение для немногих” – изящные книжечки стихов и о стихах – стало затруднительно. Будь у издателя какой-никакой опыт в коммерческих делах, а у издательства – толковый бухгалтер, “Картонный домик” мог бы устоять. Книги его пользовались спросом, часть изданий – “Эхо” Михаила Кузмина, “Лето” В. Рождественского, “Об Александре Блоке” – к 1923 году оказалась распроданной. В планах издательства значились сборники “Поэты XVIII века”, “Об Анненском”, “Введение в эстетику слова” Б. Энгельгардта, но помимо специальной, для узкого круга читателей, литературы, предполагались и сборники рассказов Михаила Зощенко. Шли переговоры с Андреем Белым о его книге. “Картонный домик” обратился к прозе, готовил свой альманах, похоже, наметились иные направления, возможно, со временем планы его расширялись бы и трансформировались. Он мог бы сколько-то продержаться, но и того не продержался. Все равно он был обречен. В пору гибели культуры, которую во всеуслышание оплакивал сборник “Об Александре Блоке”, ему не нашлось бы места. Сыграла ли роль в его судьбе политическая направленность изданных книг, нам не известно. Известно, однако, что владельцы частных книжных издательств значились в списке осужденных на высылку из страны, просто руки до них не дошли, но они оказались в хорошей компании. Будем считать это высокой оценкой их деятельности.
Хрупкие стены “Картонного домика” рухнули, он прекратил существование и был прочно забыт. Славы и богатства, обещанных стихотворением Михаила Кузмина, он не принес. Но свет в его окнах, пусть недолго, – горел!
Архив
А что же издатель? Он был не таким уж юным к тому времени – ему шел двадцать четвертый год, – но молод достаточно, чтобы начать новую жизнь. Лишившись издательства, он избрал близкую к издательской сферу деятельности: стал писателем, преимущественно – литературным критиком. Параллельно какое-то время работал в Институте истории искусств, потом заинтересовался детской литературой: сначала выступал в печати с критическими статьями на эту тему, затем решил, что чем рассуждать о чужих, лучше писать для детей свои книги.
Первая, вышедшая в 1930 году, адресованная школьникам, была посвящена истории техники, представленной в динамичных, сюжетных, подчас драматичных, а то и детективных рассказах. Она называлась “Приключения изобретений” и действительно рассказывала