До последнего слова. Тамара Айленд Стоун
его на шею. Золотой ключ подпрыгивает на груди.
– Как ты отыскала эту комнату?
– Моя подруга… – начинаю я, жестом указывая на Кэролайн. Парень переводит на нее взгляд, и она кивает ему. Он вновь переключает все свое внимание на меня.
– Ну-ну, что там твоя подруга?
Кэролайн ясно дала понять, что не станет мне помогать, но это не значит, что я не могу воспользоваться ее же словами, чтобы пробиться дальше!
– Мне сказали, что это место способно изменить мою жизнь, и… Дело в том, что мне и впрямь не помешали бы перемены, так что я… – нерешительно замолкаю, глядя на моего собеседника, и жду, пока его лицо расслабится, станет спокойнее – но этого не происходит.
Он не сводит с меня глаз, наверное, целую минуту. Я упрямо смотрю на него, не желая проигрывать в этом поединке. Кэролайн, видимо, встревожена происходящим: она обхватывает мое предплечье обеими руками и подходит ближе, показывая, что она на моей стороне. Парень скрещивает руки на груди, не сводя с меня глаз.
– Что ж, так и быть, – говорит он. – Оставайся, но только сегодня. А после забудь об этом месте, ясно? Только сегодня, Саманта.
– Хорошо, – говорю я, а потом добавляю: – Зови меня Сэм.
Он морщит лоб.
– Ладно. Только это не значит, что мы друзья или еще что-нибудь в этом роде.
Друзья? Как раз друзья меня так и не называют.
– Да с какой стати мне считать нас друзьями? Я же тебя совсем не знаю.
Он улыбается, и на левой щеке у него появляется ямочка.
– Нет, – говорит он с усмешкой. – Разумеется, ты совсем меня не знаешь.
Тряхнув головой, он уходит, оставляя нас с Кэролайн наедине в углу комнаты.
– Что это вообще такое было?! – спрашиваю я. Голос дрожит еще сильнее, чем несколько минут назад.
Кэролайн одобрительно толкает меня локтем.
– Да не переживай. Ты великолепно справилась.
Теперь, когда никто не закрывает мне обзор, я наконец могу осмотреть комнату. Она длинная и узкая и тоже выкрашена в черный, как чулан уборщика. Вот только потолок вдвое выше, и, хотя здесь довольно темно, клаустрофобии не возникает. В противоположном углу вижу небольшое возвышение, эдакую импровизированную сцену. Прямо посреди возвышения стоит деревянный стул.
Я насчитала в комнате еще пятерых человек. Они сидят на маленьких диванчиках и громоздких стульях, повернутых к сцене под небольшим углом и отделанных разными материалами – синим бархатом, коричневой кожей, красно-серой клетчатой тканью, – я таких больше нигде не видела. Вдоль стен стоят приземистые книжные шкафчики. На полу ровно расставлены разномастные лампы, не слишком-то сочетающиеся друг с другом. Нервно думаю, что же будет, если электричество вдруг отключат.
А потом замечаю стены.
Медленно поворачиваюсь на триста шестьдесят градусов, оглядывая стены. Все они обклеены обрывками бумаги разных форм, текстур и цветов, выступающими под разными углами. Линованной бумагой, вырванной из тетрадок на спирали. Чистой бумагой с тремя дырками. Миллиметровкой, оборванной по краям.