Ландыш на крови. В тебе нет огня, нет чистого побуждения. В тебе лишь пустота. Эльсан Алари
наружности пытались обчистить карманы Александра. И сказать честно – пару раз им это удавалось, но Браницкий этого не помнил, в силу своего безвольного состояния. Зато, когда однажды, другой не менее бородатый гражданин, назвавший себя Орханом, вмешался и не позволил им этого сделать, Браницкий приписал эту маленькую победу на свой счет. Лица своего благодетеля он не запомнил, но зато рассказал всем знакомым о том, как избил трех человек, значительно превосходящих его в силе.
Многие тихонько посмеивались и переглядывались в процессе повествования, поскольку знали об истинном положении вещей. Но травмировать самолюбие кудрявого принца никто не решался.
Так, играючи, легко сентябрь рассыпался ярко-красными кленовыми листьями октября, явив золотое начало месяца дождливой погодой и ледяными ветрами.
Учеба постепенно наскучила, и Браницкого одолело незнакомое доселе беспокойство. Беспокойство это сменилось плохим настроением. Ощущение смутной неопределенности крепко засело в его мыслях, все сильнее загоняя Александра в неприятное состояние, избавиться от которого можно было лишь с помощью наркотиков. Препараты немного облегчали симптомы депрессии, но не подавляли её.
Он мог часами валяться на диване в гостиной, слушая музыку и пытаясь заснуть. Однако просторный янтарный зал опротивел ему после того, как Браницкий стал отождествлять его с событиями ночного кошмара. Странные сны повторялись с завидной регулярностью и в какой-то момент стали приходить каждую ночь.
Постоянно один и тот же образ преследовал его, лишая сил и покоя. Костлявый слепой юноша с уродливыми шрамами являлся Браницкому в каждом сне. Страха Александр не испытывал, его просто не было. Но всепоглощающая тоска все сильнее и сильнее охватывала его при виде этого человека. Тоска непонятная, неподкрепленная какими-либо доводами, с точки зрения высококвалифицированного психолога.
– Я устал, – бурчал он, сидя в мягком кресле напротив субтильной женщины располагающей наружности, – мне лень все это.
– Александр Григорьевич, – она мягко улыбалась и проникновенно заглядывала ему в глаза, всеми силами демонстрируя участие и сочувствие. – Сейчас вы не пытаетесь уйти от проблемы, а наоборот погружаетесь в нее. Как я говорила ранее, это неплохо, но не в вашем случае. Вы слишком эмоционально подавляете себя, даже судя по вашим рисункам…, – она встала, зашуршав элегантными расклешенными брюками, и ненадолго ушла в соседнее помещение.
Вернулась женщина, держа в руках стопку листов А4.
– Посмотрите сами, – она положила перед ним первый рисунок, – здесь я просила изобразить то, что вызывает у вас наибольший комфорт, вернее место, где вы чувствуете себя в безопасности. Вы нарисовали, как я понимаю собственную спальню, что говорит о глубокой привязанности к дому, что радует.
– Угу, – Браницкий только краем глаза посмотрел на собственное художество.
– Но затем, –