Ландыш на крови. В тебе нет огня, нет чистого побуждения. В тебе лишь пустота. Эльсан Алари
никакого отношения ни к кому из перечисленных.
– Так кто вы?
– Мы тень твоих воспоминаний, – вновь заговорила девушка странным, пугающим голосом, – тень давно забытого, утраченного тобой прошлого, о котором ты не догадываешься. Что есть жизнь в настоящем? Это цепочка известных тебе событий, которые подобно бусинам нанизаны на нить существования. Ты можешь проследить ее от момента рождения, до смерти. Однако, – она сделала небольшую паузу и заговорила еще тише, – кто сказал, что есть только одна нить?
По спине Браницкого пробежал холодок, и он нервно сглотнул.
– Нить может оборваться. Часть бусин пропадет в неизвестности. Но можно собрать их заново и надеть на другую нить, поменяв местами.
– Чего ты даже не заметишь, – усмехнулся старик.
Браницкий потер потные ладони и немного приосанился.
– Если так, то кто надевает эти самые бусины? И кто держит нить?
Старик ничего не ответил и повернул голову в сторону окна за спиной Браницкого, где ураган беспощадно ломал ветви деревьев.
Саша обернулся. Ему потребовалось не более трех секунд, чтобы разглядеть то, что заставило его побелеть. Он не сумел сдержать истошный вопль, больше похожий на визг, и часто задышал, прикрывая ладонью рот.
Сквозь запотевшее стекло, проступал черный силуэт тощего человека. Руки его шарили по поверхности окна, пытаясь открыть замок снаружи. Кожа человека казалась серой, а спутанные волосы облепили острое лицо. Одет он был в грязный суконный плащ, насквозь промокший. Несмотря на болезненный вид, он был молод, едва старше самого Браницкого. Рот его нагло ухмылялся, причем поднимался лишь правый уголок губы, обнажая гнилые зубы. По настоящему жутким его делал глубокий шрам, рассекавший глаз и бровь точно по центру. Левый же глаз был прикрыт таким – же рваным веком.
Незнакомец был слеп, но лишь безумец, мог бы посчитать этого человека слабым или беспомощным. Поистине Браницкий испытал чувство животного страха. Он оглянулся обратно, но с ужасом обнаружил, что ни старика, ни девушки уже нет в комнате, а вязкая темнота затопила гостиную.
VII
Саша попытался закричать, позвать на помощь Юру, но не смог этого сделать. Горло будто сжала ледяная удавка, а ноги отказались слушаться. Он с трудом скатился на пол с дивана и пополз в сторону коридора, опираясь на локти. Бормоча что-то невразумительное и захлебываясь истерическими слезами, он в отчаянии прокладывал дорогу, расталкивая в сторону пуфики и отодвигая резные стулья. Случайно задетый столик на ножке с грохотом обрушился на пол. Стеклянная поверхность разбилась на осколки; часть из них задела руки и лицо Александра, но он не почувствовал боли, ибо страх притуплял ее. Не оглядываясь, он полз, подгоняемый запредельным ужасом.
За спиной послышался скрип открываемой оконной створки и мокрое чавканье. Спину Браницкого обдало порывом ледяного ветра с улицы. Он зажмурился и все равно продолжал ползти, с отчаянием пытаясь покинуть пределы гостиной. Дышать было