Похититель императоров. Владимир Шигин
обозначился какой-то Андрей. По-видимому, еще один наш брат, но какой старший или младший?
– И что пишет? – с живостью спросил я.
– Да что у них! Чичагова все ругает, мол, у Москвы братья насмерть дерутся, а я тут на юге прохлаждаюсь.
Так, значит, третий мой брат служит в Дунайской армии адмирала Чичагова. Это хорошо, ибо в ближайшее время мне с ним встреча не грозит…
– Ну, это он зря, войны у нас в России на всех хватит! – снисходительно покачал я головой. – Ты мне лучше расскажи, как там у нас в экипаже дела? Я ведь как к Багратиону попал почитай ничего о ваших делах и не знаю. Вот только и видел раненного Листа после Бородина….
– Драку начали у речки Колочи, где за отступившими егерями мост сожгли, потом из пушек по французам до вечера палили. – с радостью начал рассказывать мне Александр. – А при отступлении из Москвы опять жгли мост под французскими выстрелами.
Я пригласил брата на чай, после чая достал я и купленную по случаю бутылку вина. За чаем и вином поведал несколько штабных сплетен, чтобы ему было с чем вернуться к сослуживцам.
– Я отныне, братец, являюсь анненским кавалером! – и брат Александр не без гордости показал мне на свой крест Анны 3-й степени на груди.
– Ну, а как остальные? – задал я вопрос, который просто обязан был задать и которого Колзаков-2-й, конечно же, ждал.
Как я и думал, младший братец, это только и ожидал.
– Ты знаешь, без награды не остался никто! На кого что командир экипажа написал, то тому и выдали! – сразу же сообщил он мне. – Командир наш Иван Петрович Карцев получил Анну второй степени, капитан-лейтенанты Горемыкин с фон Принцем тоже отличились – первый Владимира четвертой, а второй Анну второй. Лейтенант Сашка Титов с Наумовым и доктором Кернером заслужили по четвертому Владимиру, а все остальные и я в том числе по третей Анне. При этом заметь, мичман Лермонтов умудрился заполучить сразу две награды. За сам бой, как и все третью Анну, а за сожжение моста у Колочи отдельно солдатский Георгий!
О подвиге родного дяди великого поэта – мичмана Михаила Николаевича Лермонтова я в свое время немало читал, а потому искренне сказал:
– Хочу пожать Лермонтову руку за его подвиг!
Любопытно было встретиться и подать руку тому, по чьим рассказам его будущий племянник напишет свое гениальное «Бородино»: «Скажи-ка дядя, ведь недаром…»
При расставании просил передать приветы всем офицерам экипажа и пообещал в ближайшее время обязательно заглянуть на дружеский ужин. Так что знакомство с родственником прошло в целом неплохо. Единственно, что несколько испортило мне впечатление от встречи были сказанное перед расставанием моим братом слова о том, что офицеры экипажа несколько обижены, так как я не нашел времени, чтобы их посетить и считают меня зазнавшейся особой. Брат говорил, что спорил с ними по этому поводу и убеждал, что я, якобы, уже обещал ему в ближайшее время непременно посетить товарищей по экипажу. Разумеется, выслушав претензии, я хлопнул себя рукой по лбу:
– Ешкин дрын, в самом деле! Я тут так закрутился, что напрочь