Напряжение. Андрей Островский
по крайней мере на сегодняшний день. Как видно, женщины играли не последнюю роль в жизни Красильникова… Показание… – Быков поднял руку и пощелкал пальцами.
– Гайдулина, – подсказал Шумский.
– Показание Гайдулина в этом плане весьма любопытно.
– Но это же очень зыбко, Павел Евгеньевич, – не отрывая карандаша от квадратиков, проговорил Изотов. – Прямых подтверждений о его чрезмерном увлечении женщинами нет. Только две фотографии. И то одна нам уже неинтересна.
– Зыбко? – Быков покраснел, метнул сердитый взгляд на Изотова, налег грудью на стол. – Незыбко у строителей, когда они заколачивают сваи в землю, у них под ногами твердо, а у нас – все зыбко. Любое дело, которое мы начинаем, Виктор Никанорович. Так что не будем об этом говорить. Вы думаете, все женщины обязательно дарят свои фотографии любимым? Отнюдь не все.
– Да и помада… – напомнил Чупреев.
– Словом, продолжайте разрабатывать версию… Виктор Никанорович, при обыске в комнате убитого вы не обнаружили каких-либо писем, бумаг с почерком, похожим на тот, что в записке?
– Я имел это в виду. Ничего схожего не нашел.
– Алексей Иванович, список имеющих чешскую «збройовку» у вас есть?
– Запрашиваем, Павел Евгеньевич, завтра утром он будет готов.
Екатерина Васильевна Назарчук шумно пододвинула стул и села, натянутая и оскорбленная.
Изотову не нужно было всматриваться в ее лицо: он знал его, великолепно знал – глубоко вдавленные глаза, смотрящие недобро и самодовольно, крупные уши с мясистыми мочками, чуть выпяченная нижняя губа… Перед ним была женщина, которую он настойчиво, но тщетно разыскивал по фотографии в общежитии и на заводе. Изотов не ждал этой встречи сейчас, но не удивился – профессия давно приучила его ничему не удивляться.
– Это не ошибка, что вызвали меня… сюда? – спросила Назарчук, поморщившись.
– Нет, не ошибка, – спокойно ответил Изотов, располагаясь удобнее и поигрывая карандашом. – Мне хотелось выяснить, были ли вы знакомы с Георгием Петровичем Красильниковым?
Женщина настороженно повернулась к Изотову, в карих глазах ее мелькнуло беспокойство.
– Почему «была»? Разве с ним что-нибудь случилось?
– А вы не знаете?
– Что, что произошло? Он арестован?
– Нет, хуже, убит.
Изотов внимательно наблюдал за Назарчук. «Лжет, что не знает? Или нет?» – думал он, глядя, как женщина вдруг обмякла, опустила голову и заплакала.
– Простите, что мне пришлось сообщить вам прискорбную весть. Я думал, вам уже известно… Успокойтесь, пожалуйста, – проговорил Изотов, протягивая стакан с водой. – Я вижу, вам очень дорог этот человек…
– Неужели Жорж убит? – всхлипывая, говорила Назарчук. – Неужели его нет? Как это случилось?
«Играет или не играет?..» Изотов знал, что лучше всего сейчас выйти и дать женщине успокоиться. Быть может, у нее действительно большое горе.
Когда