В среде пустот. Олег Охапкин

      Не имея гарантий дожить до седин, до свободы,

      Закисая до срока винищем, памятуя юности годы,

      Перебродив алкоголем в советской морёной бочке,

      Не нуждаясь в безвременья проволочке,

      Валяясь всей тяжестью жизни – телом пятипудовым

      Не на дороге, куда там, на родине, на диване

      В Сосновой, так уж пришлось, Поляне,

      Аз многогрешный Олег Овидием новым

      Шлю в Италию плач по Времени этом,

      Что держу в себе, обладая скелетом

      Настолько прочным, что Атланту

      Разве пригоден, а мне-то зачем… таланту

      Во мне, наверное, ровно столько, что весу

      Живого, полезного, что иному балбесу

      На зависть лежу, продавив пружины,

      Являя собой вышеназванный вес мужчины.

      Итак, держа в себе современное мне Время —

      Весь набор аминокислот, мужицкое семя,

      Аз лежебок смиренный (чти выше)

      Задыхаюсь, как Левиафан на суше,

      В плену Отчизны моей громоздкой,

      Бряцая варварской лирой жёсткой.

      Тебе, Италия смуглая, мой тяжкий

      Голос, как бы Валгаллы эхо,

      Напомнит, быть может, варварские упряжки…

      Но суть ли это? Средь северян меха

      Дорог мне столбняк италийский

      Города моего вопреки уюту,

      Так же и другое – лад эолийский —

      Натуральный минор, впитавший мёд и цикуту,

      Всё ли это роднит русскую почву

      С почвой латинян – наследников греков?

      Если так, то средь человеков

      Искусство напоминает почту.

      Претендуя на слог искусный, не боясь критик,

      Упрёков не страшась в претензии милой,

      Шлю в Италию плач, не бо есть нытик,

      Но убеждён: минор обладает силой.

      Пусть кордон власти есть кордон крепкий,

      Но крепок и слог мой. Хотя б могилой

      Дойду до Рима. Выдержали б закрепки

      Гроба, а уж я тряску

      Перенёс бы. Снимая маску

      Гаерства, так скажу: – Эх, погулял бы!..

      Да, видать, не очень-то разойдёшься с советской полбы.

      Лежу на пружинах родных, тяжёл от чаю.

      Вивальди плачет дитём, и я не чаю

      Скрипку его утешить. Грусть, курва…

      Эх, порешил бы себя, да жизнь-прорва

      Напоминает поток летейский

      И сама по себе. Сквозняк балтийский

      Тянет из фортки, леденит темя.

      До Италии – даль, до России бездонное Время.

      Какое счастье слушать мир,

      Впускать в окно газон, эфир,

      Молву вселенской тишины,

      В начале мая без луны

      Внимать созвездию Лиры

      В тиши родной квартиры.

      Какое благо чай согреть

      И чайник