Тонкий меч. Фрида Нильсон
не заметив, что я остановился, уже успел пройти немного вперед и теперь поспешил вернуться.
– Надо извиниться, – подсказал он.
– Ах да, конечно. Извините, пожалуйста.
Я снова попытался улизнуть, но толстяк пнул меня копытом:
– А капюшон почему не снимаешь?
Я не знал, что отвечать. Противно стоять вот так и получать пинки от того, кого и разглядеть-то как следует не можешь, а знаешь только, что это какой-то вонючий верзила.
– Солнце сегодня больно припекает, – снова подсказал Трине и потянул меня: – Пойдем!
– Ну нет! – рявкнул вонючка и снова пнул меня. – Не такое оно и яркое. Что-то тут не так, – пробормотал он, не спеша заправляя жирный живот в штаны. – Что это у тебя за куртка?
Сначала я не понял, о чем речь, но тут заметил, что воротник моей пижамы торчит из-под плаща.
– Обыкновенная куртка, – сказал я.
– Ничего себе обыкновенная! – гаркнул толстяк. – В наших краях таких не носят. Кто ты, собственно, такой? Может, спартан?
– Никакой он не спартан, – вступился за меня Трине. – Слово даю. Да отпусти уже нас!
– А я думаю, что спартан! – проревел толстяк и ткнул копытом мне в живот. – Может, Король Спарты подослал тебя к нам шпионить?
– Я знать не знаю Короля Спарты, – сказал я и теперь по-настоящему испугался: этот толстый верзила распалился не на шутку, и вдобавок, похоже, у него не все дома – ну я и влип!
Он наклонился ко мне.
– Так сними тогда капюшон, – велел он. – А не снимешь сам, я тебе помогу.
Когда толстяк схватился за мой капюшон, у меня сердце ушло в пятки. Он почти уже сорвал его, как вдруг кто-то отпихнул верзилу с такой силой, что тот потерял равновесие и свалился.
– Сегодня, что ли, все забыли, как себя вести? – проревел он, растянувшись посреди улицы.
– Извини! – бросил на бегу тот, кто его толкнул. – Всех сзывают на рыночную площадь. Что-то случилось!
– Что еще там стряслось? – прошипел толстяк, но толкнувший его хильдин уже умчался.
Множество хильдинов, один жирнее другого, бежали вниз по улице – туда, где, видимо, была площадь и откуда доносился звон колокола. Толстяка, сидевшего на дороге, то и дело толкали. Рыча от бешенства, он наконец поднялся на ноги. И, видимо, решил, что сбор на площади важнее, чем я и мой капюшон. Я услышал, как он, прежде чем устремиться за остальными, пробормотал: «Тебе повезло». И был таков.
Трине глубоко вздохнул и заправил воротник моей пижамы под плащ.
– Ты чудом спасся, – сказал он. – Скорее бежим домой.
Мы припустили по узкой улочке, которая круто шла в гору. Иногда я спотыкался о валявшиеся повсюду картофельные очистки, а один раз наступил в лужу помоев: кто-то вылил их прямо на улицу. Колокол продолжал звонить, и по дороге нам то и дело встречались хильдины, спешившие на площадь.
– Интересно, что там стряслось, – сказал я, задыхаясь от бега. По спине у меня тек пот, плащ и в самом деле был очень теплый.
– Да какая разница! Главное, чтобы тебя не заметили, – ответил Трине. – Вот мой дом.
Я