Керины сказки. Кирилл Ситников

      …Гаврилов нёсся в объятиях ели несколько часов. Иглы кокона не кололи его – у любящих ёлок есть такая особенность: превращать острое в мягкое, чтобы не навредить любимому. Ель остановилась только к полуночи. Вросла корнями в землю, медленно раскрыла лапы, заботливо поставила Гаврилова на планету. От безумной гонки по чаще гавриловский мозжечок отказывался нормально работать. Гаврилова повело, он ухватился руками за что-то очень густое и неимоверно колючее. Это были ветви ели. Огромной старой ели, своими мохнатыми лапами словно поддерживающими ночное небо. Под такой елью маньячный Мороз когда-то превращал красную девицу в синюю, а усталый от битвы витязь пересчитывал тушки печенегов. Короче, сказочная была ель. Старуха нависла над Говриловым, будто изучала его. Гавриловская же ёлка молча росла рядом.

      «Охренеть. – Догадался Гаврилов. – Она меня с мамой знакомит!!!».

      – Доброй ночи… Ель. – Выдавил Гаврилов.

      И мать с дочкой зашумели. Гаврилов не знал елового языка. Но сквозь шорох старых ветвей он вроде как разобрал «Ты в своём уме?!», «Какой-то жулик!» и «Позор, хорошо, отец не дожил, спасибо грозе». Тонкие молодые лапы в ответ верещали что-то вроде «люблю» и «21й век на дворе». Постепенно дочь прекратила огрызаться, и семейная разборка превратилась в долгий материнский монолог, полный угроз и театральных истерик. «Лес не поймёт…», «все ели как ели», «приличия», «бери пример с сестры»… Деревья вокруг зашумели. Гаврилову показалось, что он услышал смешки и перешептывания. По лесу мерзкими змеями расползался слух. И Гаврилова это ужасно взбесило.

      – Замолчите!!! – Проорал он.

      Лес заткнулся.

      – Вы все такие правильные, да?! Растёте тут на умняке, белками обосранные! Что с вами не так?! Какое вы имеете право издеваться над ней?! – Гаврилов указал на свою ёлку. – Она… Вы знаете, что она спасла мне жизнь? Она совершила подвиг! Кто из вас хотя бы раз совершил подвиг? Ради другого? Совершенно другого и даже чужого? Не прося за это ничего? А? Ну так и стойте молча, херачьте свой фотосинтез! А кто ещё чо про неё вякнет – так я одолжу у Зданюка бензопилу! В момент в гарнитур превращу! Это всем понятно?

      Лес продолжал затыкаться.

      – Пойдём, солнце. – Гаврилов нежно взял ёлочную дочь за лапу. – Найдём нормальный лес или парк, будем махать друг другу сколько влезет.

      Ёлка высунула корни и двинулась с любимым лапа об руку. Сзади послышался грохот. Гаврилов обернулся: старая ель вырвала несколько здоровенных корней вместе с камнями и комьями черной земли, обнажив несколько старых сундуков, обитых коваными скобами с ржавыми навесными замками. Это было приданое.