Наследство последнего императора. 1-я книга (II). Николай Волынский
возраста, очень редки. Боль сопровождает Алексея Николаевича днем и ночью, не дает ни сна, ни отдыха. Мне даже пришлось однажды давать ему морфий. Но регулярно прибегать к этому радикальному средству крайне опасно, – добавил Боткин. – Потому опасно, Василий Васильевич, что даже взрослый организм быстро привыкает к морфию и уже не может без него существовать, а уж детский – вообще беззащитен. Тут врачебная коллизия – не знаешь, что хуже: бессильно наблюдать, как мучается бедный ребенок или подвергнуть его опасности превратиться в морфиниста. В любом случае, сейчас он не перенесёт дорогу.
– Да, – произнес Яковлев. – Жаль мальчика. Страшное наказание и, главное, без вины… Без его личной вины, – повторил комиссар. – Человек, мистически настроенный, сказал бы, наверное, что именно ему выпал жребий расплатиться за грехи и преступления предков.
Боткин отвел взгляд. Он снова снял пенсне и, отвернувшись, долго и тщательно протирал замшей чистые стекла.
– А верно ли, – спросил Яковлев, – что Распутин обладал какими-то способностями и лечил Алексея?
– Мне о таких случаях говорили. Мой коллега доктор Федоров наблюдал такие случаи – раз или два. Сам я не могу свидетельствовать о том же.
– Состояние мальчика может очень серьезно осложнить мою миссию, – озабоченно заметил Яковлев. – Долго ему еще болеть?
– Сейчас ему лучше, нежели две недели назад, – ответил Боткин. – Но я не могу взять на себя смелость и назвать точный срок, когда Алексей Николаевич снова обретет способность нормально двигаться. Через неделю, может быть. Через месяц. Или через несколько дней… Не знаю.
Без стука отворилась дверь, вошел матрос Гончарюк. Взял под козырек и щелкнул каблуками своих тяжелых флотских ботинок – «гадов», как называют их на флоте.
– Разрешите товарищ комиссар?
– Прошу вас, Павел Митрофанович.
– Там Авдеев явился, представитель из исполкома, – доложил Гончарюк и добавил вполголоса: – С ним Заславский. И какая-то банда.
Яковлев поднялся и протянул руку доктору.
– Благодарю вас, Евгений Сергеевич. Могу ли я, в случае необходимости, и в дальнейшем рассчитывать на ваше понимание и помощь?
– Буду бесконечно рад, – пожал ему руку Боткин.
На пороге он столкнулся с рабочим небольшого роста, в солдатской шинели, перетянутой крест-накрест пулеметными лентами, на голове – огромный зимний малахай. Это был Авдеев. Лицо его было измятым и заплывшим, и от него издалека сильно пахло свежей брагой. Рядом с ним – невзрачный коротышка в солдатской гимнастерке и сюртуке, перетянутом по-офицерски двумя портупеями. На правом боку у него висел маузер, на левом браунинг, на животе за поясом – наган. Симон Заславский, командир екатеринбургского отряда красной гвардии, который тоже прибыл за Романовыми.
Яковлев приветливо поздоровался, крепко пожал обоим руки и сказал:
– Ну, что же, пойдем знакомиться с царственными особами? – и, встретив неприязненный