Москитолэнд. Дэвид Арнольд
На кровать со стороны Кэти. И, судя по количеству дезинфицирующих средств, которые потом туда выливались, можно было предположить, будто она клетку горилл чистит.
Но, как я и сказала в начале этой записи, я «коллекция» странностей, и одна странность коллекции не сделает.
Великое Ослепляющее Затмение – Причина № 4.
Пару лет назад случилось солнечное затмение. И все учителя и родители такие: «Ни в коем случае не смотрите прямо на затмение!» Ну серьезно, они от подобного просто тащатся. Что ж, будучи самой собой, я наполовину услышала сказанное, наполовину обдумала, наполовину приняла к сведению и наполовину повиновалась – закрыла один глаз и посмотрела на затмение другим.
Теперь я наполовину слепа.
Немного попсиховав, я поступила, как и любой рациональный человек, заполучивший загадочный недуг: залезла в Интернет. В Сети нашлось и название для моей болячки (солнечная ретинопатия), и причина (появляется от долгого глазения на солнце), и временные рамки (обычно длится не более двух месяцев). Как я уже упоминала, все произошло пару лет назад, так что, полагаю, я уже смирилась с потенциальным постоянством своего состояния. (Только что поняла, что абзац пронизан круглыми скобками. Наверное, я сейчас просто сама чувствую себя зажатой в скобках.)
(Короче.)
К чему я все это? Почему мои медицинские загадки стали Причинами? Рада, что ты спросила. Я разработала теорию – мне нравится называть ее «принципом боли», – согласно которой боль делает людей такими, какие они есть.
Оглядись, Из. Безликие повсюду: блестящие люди на сверкающих тачках, быстро ездят, быстро говорят. Рассказывают сказочные истории в экзотическом антураже, не забывая воткнуть как можно больше громких слов. Да взять того же мальчишку из моей школы – Дастина Как-то-там. Он без конца трещит о своем «поместье». Не доме. Долбаном поместье. Его мать наняла дворецкого/шеф-повара по имени Жан-Клод, который, по словам Дастина, каждое утро на рассвете занимается джиу-джитсу со всем семейством Как-то-там. (А потом они едят блинчики. Дастин никогда не забывает упомянуть блинчики.) Так вот – было бы просто посмотреть на него и подумать: «Боже, какая интересная жизнь! Хотела бы я быть на его месте. Горе мне, горе!»
Но глаза Дастина, когда он говорит, словно тухнут – похоже на медленное угасание умирающего фонарика. Как будто в его лице забыли заменить батарейку. Подобную пустоту можно заполнить только страданиями и борьбой, и я-даже-не-знаю-чем… грандиозностью всяких штук. Дерьмовонью жизни. И ни штуки, ни дерьмовонь не найдешь, завтракая блинчиками. Боль важна. Не быстрые машины, громкие слова и сказочные истории в экзотическом антураже. И конечно, не какой-то француз-поджаренный-на-солнце-сенсей-слуга-мазафакер.
Наверное, я хочу сказать, что научилась принимать свою боль как друга, какую бы форму она ни принимала. Потому что знаю: лишь она стоит между мной и самой жалкой разновидностью человека – Безликими.
Так, начинаю нервничать из-за поднявшейся суматохи, потому вот тебе последнее о моей полуслепоте: я никому не говорила.
До