«Спасская красавица». 14 лет агронома Кузнецова в ГУЛАГе. Отсутствует
на концессии был принят японский шпион Борзе.
– Что в Земельном отделе КВЖД работало много сотрудников из бывших белогвардейцев.
– Что его [Кузнецова] родственник был церковным старостой в Никольском соборе Харбина.
– Что Рудый послал меня в Наркомзем Союза для работы в качестве диверсанта.
Там же имелось показание Резника Климента Прохоровича[39], что на этом заседании был и я. А на каком заседании – неизвестно.
Вот что мне показал следователь. Когда я прочел эту гнусную галиматью, я понял, почему меня так настойчиво и упорно по этим кляузам изнуряли, почему следствие применило средневековые пытки, которые недопустимы в советском законодательстве и которые впоследствии были осуждены ЦК КПСС.
Конечно, по всем задаваемым следователем вопросам я давал исчерпывающие ответы и, как член партии, не утаивал ничего.
По вопросам о моей работе и моего поведения на КВЖД исчерпывающие материалы можно было получить в БЗЯ[40] ЦК ВКП(б), а также в Советском консульстве г. Харбина.
Я полагал, что у следствия есть эти материалы.
Первый следователь как-то мне сказал: «Мы знаем, что ты на КВЖД проделал большую работу для Советского Союза!»
Второй следователь попытался написать протокол о моей работе на КВЖД, но, вероятно, такой протокол не гармонировал с ведением следствия, и он его уничтожил.
Что касается моей работы в Москве и моей бытовой жизни, то она протекала на глазах членов партии и партийных комитетов, так что было бы куда проще запросить информацию у них, а не собирать кухонные сплетни у дегенератов Полонского и Дрессен-Луковниковой.
Из некоторых вопросов следователя явствовало, что следственные органы обращались в партийные организации и к отдельным членам КПСС, знающих меня в течение 20–25 лет, но в материалах их ответов не было, а также не было ни одного отзыва о моей партийно-общественной работе, хотя я вел ее в течение всей своей сознательной жизни, и, надо сказать, вел неплохо.
Из вопросов следователя вытекало, что в его распоряжении были отзывы от Харбинского консульства о моей работе на КВЖД и моей бытовой жизни, но этого в материалах следствия не было.
Одним словом, в материалах следствия не было ни одного положительного отзыва о моей работе и жизни.
Следствие собирало кляузы и кухонные сплетни и все это записывало и предъявляло в качестве обвинительного материала…
Однажды следователь сказал: «Мы положительные отзывы на то или иное подследственное лицо не принимаем, их к делу не присовокупляем; нам надо собирать лишь отрицательный материал, от кого бы он ни исходил…».
Про такие гнусные приемы к подследственным я вспомнил, уже находясь в лагере, когда за миску супа или черпак каши уголовный элемент писал разные доносы на заключенных с 58-й статьей и эти доносы передавал уполномоченному НКГБ.
Полонские и Дрессен-Луковникова играли в моем деле такую же фискальную роль, но что они за это получили, мне неизвестно…
Прочтя эти гнусные доносы, я потребовал,
Выписки из показаний Резника (см. Документы 7 и 8).
Бюро заграничных ячеек.