«Спасская красавица». 14 лет агронома Кузнецова в ГУЛАГе. Отсутствует
москвичей-одноэтапцев 1941 года.
В бригаде я проработал около трех недель. Бригада была с/хозяйственная: работали на заготовке торфа, расчистке дорог, уборке валежника и т. д.
За это время я сильно ослаб, и меня перевели в полустационар с выполнением работ в зоне, а из полустационара по распоряжению врача перевели дневальным в амбулаторию.
С какой же неохотой я шел на это дневальство. Я стремился всеми силами от него избавиться, но врач пригрозил, что он выпишет меня из полустационара на работу, а так как я был еще очень слаб, волей-неволей пришлось согласиться на это дневальство.
Обязанности дневального были несложные: заготовить дров, истопить печки, принести воды, подмести пол, отнести в прачечную грязное белье, а оттуда принести чистое.
Во время амбулаторного приема находиться при амбулатории и следить, чтобы уркачи не стащили чужих вещей…
Спать разрешалось в амбулатории, так что я был одновременно и сторожем и дневальным. За все это оплаты никакой, стол 2-й, пайка хлеба 600 г.
К сожалению, здесь я не был избавлен от воровства.
Однажды утром я пошел по воду, амбулаторию закрыл на замок, через 5 минут прихожу – дверь настежь открыта, замка нет, утащили две простыни и еще какие то вещи…
Сначала дневалить было скучно, но потом привык. Особенно тяжело было пилить дрова на печку: не было сил, не мог тащить на себе пилу. В то время я был настоящий дистрофик, но нашлись хорошие люди и стали мне помогать распиливать бревна.
Все те невзгоды, которые выпадали на мою долю при дневальстве, компенсировались тем, что как только заканчивался амбулаторный прием, врач и сестра уходили из амбулатории и я оставался один. Ко мне иногда приходил дневальный из соседнего барака. Тогда я ставил на плиту чайник с водой и кипятил воду на чай, заваривал чай и при свете керосиновой лампы в тепле наслаждался чаепитием. Было отрадно, когда из дома мы получали посылки, был настоящий лагерный праздник…
Особенно для меня была памятна первая ночь, проведенная в амбулатории. Это была необыкновенно радостная ночь.
В течение примерно четырех лет я находился в невыносимо тяжелых условиях, днем работал на тяжелых работах, ходил по 7–8 км, таская за плечами топор, пилу, железную лопату, корчевал пни иногда диаметром 35–40 см, грузил бревна на железнодорожные платформы…
После такой работы приходишь домой немного отдохнуть, набраться за ночь свежих сил, но для этого нет условий: часто приходилось спать на голых нарах, покрывшись лишь бушлатом; во время сна не раз за ночь подойдут к тебе уркачи, обшарят карманы и все вытащат, а еще клопы не дадут спать…
Здесь же в комнате я остался один. В комнате чисто, светло и тепло, клопов и вшей нет, никто к тебе во время сна не придет, можно спать спокойно до пяти часов утра, а с 5 часов начинается утренний амбулаторный прием.
Заведующая амбулаторией была вольнонаемная женщина, очень хорошая, эвакуированная из Ленинграда.
Кроме нее была медсестра, из заключенных по 58-й ст., но такая язва, что говорить