«Спасская красавица». 14 лет агронома Кузнецова в ГУЛАГе. Отсутствует
запахом скошенной луговой травы.
Будучи еще в Котласе, я списался со своими родными и стал регулярно получать письма и продовольственные посылки, так что в смысле питания мне стало жить легче.
Работа в совхозе была не так тяжела, время двигалось к осени, убирали картофель, турнепс, свеклу, капусту и т. д. Из этих продуктов кое-что перепадало в наши тощие желудки, хотя и в сыром виде, но в них было больше витаминов.
Проработав некоторое время на уборке овощей, я все же заболел, и меня положили в стационар.
В сравнении с другими стационарами, где мне приходилось лежать, здесь было лучше и чище, медицинский персонал внимательнее.
В стационаре я начал курить и курил преимущественно «самосад».
Когда я закурил в первый раз, по моему телу прошла какая-то истома, голова затуманилась, в ногах и руках почувствовалась дрожь и я не мог стоять.
Когда я курил, то не мог дать никому прикурить, не мог оторваться от дурмана табака, показывал на спички: возьмите, мол, и прикуривайте.
Когда я лежал с температурой 37,8, ко мне в палату пришел нач. УРЧ совхоза и дал распоряжение немедленно собираться в этап в Котлас.
Зная Котласскую пересылку и ее обстановку, а главное, чувствуя себя больным, я запротестовал против этапирования. На мою сторону встали медработники: фельдшер, который сопровождал этап, категорически отказался меня принять.
Общими силами меня освободили от этого этапа.
На следующий день ко мне пришел оперуполномоченный, стал спрашивать о состоянии здоровья.
Врач ему объяснил.
Потом он подошел ко мне:
– Ну, поправляйтесь скорее, мы вас используем по вашей специальности…
Пролежав в стационаре еще несколько дней, я стал чувствовать себя более окрепшим. Я попросил врача выписать меня на работу.
Меня выписали, и я стал ходить в поле на уборку овощей. Работа была посильная, питание сносное, тем более что из дома я получал посылки.
После уборки овощей меня поставили сушить чурки для тракторов[74]. Это дело было знакомое. Я даже научил десятника распознавать, высушена чурка или нет.
За мою работу мне давали 900 г хлеба, дополнительное блюдо в виде соевой пампушки и второй стол, и к этому питанию за деньги можно было купить 15–20 г растительного масла и мелкой рыбешки; так что получаемой пищи для меня вполне было достаточно.
Если раньше кто-нибудь из товарищей даст тебе немного супа или щей, то с какой благодарностью это принимаешь – а сейчас частенько стал сам отдавать товарищу свой суп.
Ну, думаю, здесь жить можно, пищи хватает, работа не тяжелая, в тепле, переписка с родными налажена, чего еще надо заключенному? Плохо только, что нет газет, не знаешь, что делается на фронтах.
Прошло недели две, приходит ко мне в сушилку нарядчик и говорит: «Собирайся, батя, в Котлас, к начальнику 2-го отдела».
31. Снова в Котлас
За два дня до этого мне сообщили, что из ГУЛАГа на меня пришел запрос: где и на каких работах я нахожусь?
В
Топливом для газогенераторных тракторов были деревянные чурки размером (в зависимости от модели двигателя) от 4×4×5 до 6×6×8 см.