Погибель Империи. Наша история. 1941–1964. На пике. Николай Сванидзе
тому представлению о нем, которое было у него, Конева. Это был человек растерявшийся и во многом виновный.
Симонов пишет:
«Я много думал, в чем секрет того драматического звонка Сталина Коневу. И вдруг я вспомнил, как в июле 1941 года были расстреляны командующий Западным фронтом Павлов, начальник штаба Западного фронта и еще несколько генералов. Все они были объявлены изменниками Родины и расстреляны как предатели. Они ни в коем случае в действительности не были предателями, но Сталин все происшедшее в начале войны мог объяснить только предательством».
Это был его излюбленный, простейший выход из положения. Так он переводил удар на других. Потому что он, Сталин, в эти первые недели войны не просто растерялся, струсил, – он почувствовал ответственность. За ложную оценку политического положения, за свою глухоту к сигналам и предупреждениям.
Второй приступ сталинской паники случился в страшные дни октября. Вот тогда Сталин почувствовал, что теперь его могут счесть предателем, после всех провалов, окружений и жертв его могут объявить изменником Родины и на него, Сталина, могут поднять руку.
Сознание, что то обвинение, которое он привычно, многолетне обращал против других, может быть наконец повернуто против него, – вот это и вызвало тот крик, который услышал в телефонной трубке командующий Западным фронтом Конев.
Симонов в своей работе «Сталин и война» приводит слова Конева: «В обстановке этого вакуума, растерянности надо было возмещать своими волями отсутствие воли сверху и делать все возможное для спасения положения». 16 октября Сталин из Москвы не уехал. Факт пребывания Сталина в Москве – единственный случай, когда культ личности играет позитивную роль. Потому что информация о том, что Сталин не покинул столицу, обнадеживала. В том смысле, что люди, гибнущие за Москву, не чувствовали себя окончательно брошенными властью. Эффект Сталина – это лишь капля в море стойкости, воли и жертвенности, проявленных рядовыми людьми при защите Москвы.
Новый этап немецкого наступления на Москву начинается 15 ноября. К 1 декабря до Москвы остается не более 30 километров. 2 декабря редакциям берлинских газет приказано оставить в верстающихся номерах пустые места, чтобы напечатать сообщение о взятии советской столицы.
В Москве в это время идет подготовка к боевым действиям в черте города. Дивизии имени Дзержинского отдан приказ № 9 об организации линии обороны по Садовому кольцу. Упоминаются площади Маяковского, Восстания, Смоленская, Октябрьская и Добрынинская. Площади во всю ширину перегорожены надолбами и мешками с песком. Налеты авиации так часты, что воздушную тревогу не успевают объявлять. Бомбы падают на Садовом кольце на дом Шаляпина, на Патриарших прудах, на Арбате. По Садовому кольцу выстроены зенитные орудия. Формирование колонн, отправляющихся на фронт, проходит прямо на Садовом кольце.
На оборону Москвы прибывают части с Дальнего Востока, из Средней Азии и Сибири. Это стало возможным после того, как Япония отказалась от