Моя 9-я жизнь. Альсан Каримова

      Предплечье горело, будто краденый номер был выведен не мягким грифелем, а иглой для татуажа. И теперь я молилась, чтобы профессор поскорее ушёл. Больше всего хотелось запереться в своей комнате, перенести заветные цифры в более надёжное место, чем собственная кожа, и собраться наконец с мыслями.

      Но гость не торопился, и мои мучения тянулись ещё два часа. Старшие завели спор на тему эвтоназии (чёрт знает, как их туда занесло, я в разговоре на тот момент не участвовала, а когда очнулась ― было уже поздно). Мама высказывалась за то, что человек с безнадёжным диагнозом имеет право на самовольный уход из жизни, профессор же был категорически против, так как, во-первых, являлся верующим, а во-вторых, был уверен, что узаконенная эвтоназия в нашей стране привела бы лишь к банальным убийствам ради наследства. Оппоненты рьяно отстаивали каждый свою точку зрения, сыпали нескончаемыми аргументами, активно жестикулировали и даже стучали по столу, ― в общем, я влипла. Поначалу я пыталась слушать, и было даже интересно ― мама поведала пару историй из своей практики, о которых ранее не упоминала. Но когда профессор начал ссылаться на священное писание и какого-то китайского философа, мой мозг объявил бойкот. Не люблю напыщенных речей, приправленных заумными цитатами, ― это отдаёт проповедью. Несколько минут я «развлекалась» тем, что собирала грязную посуду и мыла её, потом пришлось вернуться к столу. По истечении второго часа оживлённой дискуссии нервы мои не выдержали, и я молча удалилась в свою комнату. По счастью, этого дезертирства никто не заметил.

      С кухни долетали фразы вроде: «Аня, давай посмотрим на это с другой стороны…» «Ты лучше представь себя совершенно больным ― захочешь заживо разлагаться?!» «Ты выслушай…» «Это ты послушай!» Я попросила небо проследить, чтобы старшие не подрались в моё отсутствие и отключилась от посторонних раздражителей. Звонить Владу было боязно. Куда как менее пугало отослать эсэмэску и терпеливо ждать ответа… Но что, если ответа не последует? Выходило, что звонок всё-таки лучше: снявший трубку хоть парой фраз да перекинется пусть и с не очень желанным собеседником. К тому же, по голосу я бы смогла понять его реакцию: радость, недоумение, презрение, безразличие ― вариантов много. Да только я не знала, как начать разговор. Красиво соврать у меня бы не вышло и пришлось бы сказать правду: «Выкрала у профессора твой номер, потому что хочу с тобой увидеться!» От такой перспективки под ложечкой что-то скрутилось в холодный узел. Тогда я обратила внимание на время. Была половина десятого. Час, как говорится, детский, но, с другой стороны, куда как вежливее было бы дождаться завтрашней послеобеденной поры. От решения перенести непростую беседу на завтра дышать стало легче и мой слух снова стал восприимчив к действительности. И я поняла, что с кухни