Крылатые качели. Максим Саблин
были комсомольцы, как хорошо было и как плохо стало, с таким наездом, словно лично Федор развалил страну.
– Скоринг! – вещал с блестящими глазами Федор. – Пятнадцать минут, и кредит выдан. Никакой очереди. Никакого унижения. Помнится…
Не подозревая, что ковыряет запаленный динамит, он рассказал, как с отцом регистрировал «Москвич-2141» в конце 80-х.
– А вот как было раньше! Мы приехали в пять утра, стояла толпа людей, мы заняли пять очередей, получили квитанции, – говорил он, – бегали в банк, стояли очередь там, возвратились, в окошках виднелись замученные вспотевшие люди, которые твердили: «Вас много, а я один». Три дня мы мучились! Сейчас все иначе. Мы новое поколение…
Эрида Марковна ела по чуть-чуть, говорила мало и мельком бросала взгляды на телевизор, на камин, на фотографию Матвея Реброва с первым президентом России, а еще раньше оглядела со всех сторон их двухэтажный домик из деревянных бревен (домик достался от дедушки со стороны мамы, Алексея Душевина, а ему – за мировые заслуги в области физики). Каждый раз Недоумова посылала мужу заговорщицкий взгляд победителя битвы экстрасенсов. «Сколько наворовал!» – говорили ее счастливые глаза. «Бедная женщина, – думал Федор. – Она не знает, как подешевели телевизоры и камины».
Эрида Марковна слушала Федора, охая и падая в обморок при каждом его слове. Она закатывала глаза и снова бросала взгляд на жующего и самодовольного Дэва. Она хорошо поняла все намеки Федора и несколько раз попыталась высказаться, но встречала строгий взгляд Пелагеи и умолкала.
И все же умение молчать не относилось к достоинствам старой больной женщины.
– Да что ты знаешь о жизни? – вдруг завизжала она, комкая салфетку. – Крашеные кадровички ищут таких, как ты, юных ухоженных мальчиков в костюмчиках, чтоб вы работали, а начальнички ваши, бездельники, на Канарах отдыхали, с любовницами! Твой зарабатывает на таких, как ты, миллионы, вот вся правда!
Пелагея пыталась успокоить мать, поглядывая с укором на Федора, которого просила не спорить с мамой, но Эрида Марковна, разорвав салфетку, бросила кусочки на тарелку и продолжала свой монолог. Федор начинал понимать, почему от красавицы все сбегали.
– Клиент дает откат твоему начальничку, а скопинг придумали для таких, как ты, наивных мальчиков! Вот в наше время…
Высказавшись, она сделала равнодушное лицо, отчего глаза ее закрылись, словно у подслеповатого крота, а рот застыл в неприятной клоунской улыбке. Федор, слушая просьбы красавицы, обычно молчал, но тут, в присутствии своих родителей, решил поспорить.
– Не скопинг, а скоринг! – снисходительно улыбаясь сказал он. – Но какой откат, если от моего начальника ничего не зависит? Скоринг – электронный алгоритм. И зачем давать откат, если покупаешь телефон? Вы не правы, Эрида Марковна. Взятка, как милая прелесть вашей культуры, – это аномалия. Наши дети вырастут другими, поверьте мне.
Недоумова захихикала. Федор выпил оставшийся чай, отставил стакан и