Ущелье. Маргарита Епатко
ты хочешь этим сказать?
– Я хочу сказать, что если ты будешь продолжать ваять ангелочков, можешь поставить крест на карьере.
– Ты не права. Ты даже не понимаешь, насколько ты не права, – Петр полез в карман куртки, доставая оттуда помятые газеты с рецензиями. – Вот, посмотри, что пишут. Восхищены! Все, кроме одной дерьмовой газетки.
– А критикуют здесь? – Кора вытащила из кипы газет одну и процитировала.
«Ранний Петр Терентьев поражает своей энергетикой, что не скажешь о его последних работах. Может быть поэтому, он стыдливо спрятал безликое подражание классикам с оленятами и книгами в самый дальний конец выставки?»
– Откуда ты…
– Это единственная непроплаченная публикация. Про пиар слышал? Французы должны были увезти с собой хорошую прессу.
– То есть все остальное заказуха? – Петр посмотрел на нее протрезвевшим взглядом. – Значит, я полное дерьмо?
– Петруша, ты гений. Но последние два года у тебя полный застой. Очень жаль, но мне не удается до тебя достучаться. Пойми, только человек, который тебя любит, не будет петь дифирамбы, а скажет правду.
– Это ты меня любишь? Да ты ледышка, расчетливая и злая, – Петр резко поднялся и вышел, хлопнув дверью.
Смятые газеты, шурша от сквозняка, слетели на пол.
Кора подняла чашку. Положила ее в мойку. Вернулась к компьютеру. Сглотнула подступившие слезы и обняла себя за плечи. Нет, так не пойдет. Сейчас кризис. Чтобы удержаться на плаву, надо держать себя в руках. Она с силой выдохнула воздух, выбрасывая негатив. С этим пора заканчивать. Открыла окно ежедневника на экране ноутбука и пометила: «Юрист. 13.00». Потратим обеденное время на решение личных проблем. Кора снова уставилась в список.
Итак, Томочка. Двое детей. Кто, интересно, возьмет на работу мать-одиночку? Кора решительно нажала «делет», удаляя женщину из списка попадающих под сокращение работников. Она представила озадаченное лицо начальника отдела кадров и закрыла ноутбук. Уже поздно. Пора спать. Интересно, насколько удобен диван в кабинете? Помнится, где-то в шкафу должен лежать плед.
В беседке за столом было на удивление уютно. Пока дед-владелец «Казачьей усадьбы» накрывал на стол, Кора задумчиво смотрела на громадные подсолнухи у колоритного плетня.
– Знаешь, мы оба были не правы, – словно читая мысли жены, сказал Петр. – Но теперь-то нам нечего делить.
– Это точно, – усмехнулась Кора, – делить больше нечего.
– Ты от меня что-то скрываешь? – Петру почудилась двусмысленность в ответе жены.
– А вот и медок. Майский. У меня здесь пасека неподалеку, – дед поставил на стол между ними банку с медом. – У нас вообще тут места чудесные. В другое время обязательно показал бы. Но сейчас придется сразу к делу переходить. Старик открыл принесенную из дома бумажную папку на тесемочках. – Это же ваше интервью?
– Ну, да, – кивнул Петр, бросив взгляд на вырезанную страницу.
– Вот тут. На вопрос о творчестве, вы что ответили?
– Да